Дождя не будет. Пошел снег, он падал крупными плотными хлопьями. Бубу достал метлу из прутьев, чтобы очистить заледеневшие комья снега, мешающие проезду машин. Если так будет продолжаться, им с Томом нужно будет заночевать в городе. Она тогда позвонит Сюзон, чтобы та управилась со скотиной. Десять раз в году все замерзает на целые сутки, десять дней снег душит город, заволакивает все, гасит звуки, липнет к подметкам…
Когда Стелла была маленькая, она не любила снег, который, как кляп, затыкал рот ее матери. По вечерам она съеживалась в комочек в постели и затыкала уши. Но все равно она слышала… Комнату родителей от нее отделяла лишь тонкая перегородка. У нее рвалось сердце. Первые стоны, движения тел, скрип кровати… Стакан падает с тумбочки, катится по полу, вопль отца: «Ты видишь, что ты сделала?» Звук оплеухи, стук изголовья кровати об стену, стук маминой головы об стену, долгий стон и всегда эти слова, произнесенные сквозь рыдания: «О нет! О нет! Я так больше не буду, обещаю тебе!» Всегда эти слова. Она всегда просила прощения.
Стеллу тошнило и мутило.
Весь ужин подступал к горлу, и она бежала к раковине в комнате. Ее рвало.
Потом наступала передышка. Стоны и вздохи. А потом – тишина. Жуткая тишина. Стелла мучилась вопросом: что с мамой? В каком она состоянии? Она пыталась уснуть, вертелась с боку на бок, складывалась калачиком, словно пытаясь выпустить наружу страх и боль. «Моя малышка как вода, да, как вода живая, она бежит, как ручеек, и дети за ней, играя, бегите, бегите за ней со всех ног, никто ее прежде догнать не мог…»
В снежные ночи он делался особенно раздражительным. Он называл это «особенно чувствительным». Вся эта белизна выводила его из себя. Снег действовал ему на нервы.
Она прислонила лоб к холодному стеклу, провела головой, и раздался тихий, но неприятный скрип. Тома она оставила в школе. Он захлопнул дверь грузовика, обернулся, небрежно отсалютовал по-военному, приложив правую руку к козырьку своей шерстяной кепки. Маленький славный солдатик. Она едва не крикнула: «Давай назад, сегодня нет школы, слишком холодно, занятия отменили», но потом сдержалась.
Вернулся страх, тот самый страх, что глодал ее изнутри.
Она держалась стойко и выживала одна с тех пор, как уехал Адриан. Высоко держала голову и не сдавалась. «Ну, я в этом уверен, ты ведь не какая-нибудь мокрая курица», – сказал он ей. Улыбнулся своей тонкой, похожей на простую царапину улыбкой, которая не часто у него появлялась. Мокрая курица, трусиха, сдрейфила, зуб на зуб не попадает, душа в пятки ушла, себя не помнит от страха, едва дышит, чуть штаны не намочила, посинела и вся дрожит – сколько же вы, люди, напридумывали синонимов для своей трусости!
– Да, я знаю, что цены поднялись, но не до такой же степени, мсье Гризье! Послушайте, подумайте сперва и потом мне перезвоните… Да-да. Стелла поедет и посмотрит на них. Когда? А сегодня вам подходит?
Жюли никогда не нервничала. Именно она вела все переговоры с клиентами, обсуждала цены, составляла сметы и таблицы, начинала новые дела, следила за курсом цен на металл, вела бухгалтерию, заполняла ведомости на зарплату. Стелла водила грузовик, выезжала на задания, оценивала, измеряла и взвешивала продукцию, следила за погрузкой и разгрузкой тонн металла и при этом выполняла службу спасателя на маленьких дорогах, когда кто-то из автомобилистов попадал в аварию. Помимо двух подруг, на предприятии работали еще восемь человек. Все мужчины. Они сортировали лом, резали автогеном, управляли подъемными кранами, запускали дробилку, чинили ее и смазывали. Начальником над всеми была Жюли. Ее слушались беспрекословно. «Это мои мужички», – смеясь, говорила она.
Жюли была дочкой начальника предприятия, месье Куртуа.
Месье Куртуа занимался внешними сношениями фирмы, он редко бывал дома, все больше за границей. Индия и Китай стали крупными клиентами, тоннами потребляющими их металл. Два оголодавших великана, требующих все больше ржавого мяса. А Жюли Куртуа и Стелла Валенти познакомились в первом классе и работали вместе уже двенадцать лет.
Это было двенадцать лет назад, в один из понедельников. Стелла мчалась домой вся в слезах: это были слезы бешенства, колючие и сухие, царапающие, как камушки. Сердце ее рвалось от мысли, что необходимо уехать.
Она встретила Жюли на главной улице городка. Та выходила из банка. Они решили зайти в кафе попить кофе. Ну, Стелла ей все и выложила. Жюли слушала ее и вздыхала. С каждым вздохом она добавляла еще один кусочек сахара себе в кофе. Стелла не сдержала улыбку.
– У тебя нет выбора, Стелла. Для твоей матери уже слишком поздно, она уже отказалась от мысли о борьбе. Подумай о себе. Тебе двадцать два года, ты еще молода…
– Я подлая трусиха. Бросаю ее с этими двумя чудовищами. Они в конце концов расправятся с ней. А я хочу свалить…
Рэй Валенти и его мать, Фернанда Валенти. Адская парочка, которая взяла в заложники мать Стеллы, Леони. Сделали из нее девочку для битья и срывают на ней зло. Время идет, а она только усыхает и горбится, получая одни лишь тычки, затрещины и унижения.
Жюли знала это. Но вообще в Сен-Шалане немногие жители были в курсе того, что происходит на втором этаже дома номер сорок два по улице Ястребов. Или просто не хотели этого знать.
– Ты не трусиха, просто ты устала. Ты себя в зеркало хоть видела? От тебя кожа и кости остались, глаза запали, ты дергаешься от каждого звука, озираешься, горбишь спину. Как старушка.
Стелла уронила голову на руки. У нее больше не было сил бороться. Не было больше сил, чтобы помочь матери, уберечь ее от опасности. Жюли привела ее к себе, загнала в горячую ванну, дала легкое снотворное. Стелла проспала без просыпу двенадцать часов.
Наутро, за завтраком, она решилась:
– Хочу найти работу. Мне все равно какую, лишь бы платили. А потом я приеду за ней и увезу куда-нибудь в безопасное место.
– Ничего у тебя не выйдет. Он тут всех знает, будет всячески вставлять тебе палки в колеса, ему надо, чтобы ты начала умирать с голоду и приползла назад к нему. Тебе нужно уехать подальше.
– Никогда. Никогда я ее одну с ними не оставлю. Она умрет, Жюли, точно умрет.
Жюли умолкла, задумавшись.
Стелла начала смотреть объявления о работе. Позаимствовала у Жюли мопед и объезжала точки. Приходила в бары, рестораны, гостиницы. Пыталась наняться официанткой, горничной, уборщицей, прачкой, сиделкой, кем угодно, но только возьмите, пожалуйста!
По вечерам она возвращалась к Жюли несолоно хлебавши. Погружалась в горячую ванну, ныряла в воду с головой. Выныривала на поверхность, хватала воздух ртом, ныряла вновь. Иногда хотелось так и остаться под водой.
Как-то вечером она прошла под окнами дома сорок два по улице Ястребов. Увидела, что в комнате горит свет. На фоне белой занавески увидела силуэт: маленькая фигурка, сгорбившаяся на стуле. Это была ее мать. Она не двигалась. Просто сидела и смотрела на улицу. Стелла незаметно махнула ей рукой и ушла.