Она помчалась в комнату Александра. Там царил беспорядок. Александра не было.
– Он не отвечает, – объявила Анни, когда Жозефина вернулась на кухню. – А у вас есть телефон Люси?
– Нет.
– А ее родителей?
– Тоже нет. Я знаю только ее адрес. Как-то раз припарковывалась перед ее домом.
– Надо раздобыть их телефон и позвонить, – заявила Анни, решив взять дело в свои руки.
Наконец Жозефина позвонила домой миссис и мистеру Даймонд. Люси ответила, что Зоэ сегодня вообще не было в школе. Она мельком видела Александра в коридоре на переменке, но подходить к нему не стала. А их учитель французского вообще-то был недоволен отсутствием Зоэ и даже хотел позвонить Жозефине.
– А он вам не звонил?
– Нет. Забыл, наверное. А я думала, она у тебя. Она сказала, что вы собирались вечером вместе делать уроки.
– Такого не могло быть, мадам Кортес. Я была записана на сегодня к зубному. Вот только от него пришла. Зоэ об этом знала. Вы думаете, случилось что-то серьезное?
– Я не знаю, Люси. А Александра ты потом не видела еще раз?
– Он весь день был в лицее. Но у нас все равно как-то не получилось поговорить. Я решила, что Зоэ заболела. Но с другой стороны, она уже два раза опаздывала на занятия в прошлом месяце, и наш препод негодовал, говорил, что больше ей это с рук не сойдет и в следующий раз пусть несет записку от родителей, если будет пропускать.
– Вот оно что… – протянула Жозефина.
– Мне очень жаль, мадам Кортес. Она вернется, это точно. Может, пошла купить себе что-нибудь. Я знаю, что она искала красивое платье, говорила, что ей предстоит очень важное свидание и ей надо быть на высоте.
– Вот оно что… – повторила Жозефина.
– Может быть, она хотела сделать вам сюрприз…
– Возможно. Спасибо, Люси. Если она вдруг позвонит тебе, скажи ей, чтобы тотчас же мне перезвонила, я беспокоюсь.
– Договорились, мадам Кортес. Обязательно передам.
Жозефина положила трубку и посмотрела на Анни. В ее взгляде читалось отчаяние.
Она молчала, пытаясь собраться с силами, горе затапливало ее, как река в наводнение. Не утонуть бы в нем.
Она в какой-то прострации сидела на стуле, пока Анни развивала бурную деятельность: выглядывала в окно, бегала из комнаты в комнату, роясь в вещах и бормоча: «Они должны были хотя бы оставить записку! Хотя бы несколько слов! Может, они пошли кататься на колесе обозрения? Вопят сейчас от восторга, болтаясь на жуткой высоте в корзинке над всем городом».
Жозефина сидела недвижимо, словно заледеневшая от страха перед тем, что она даже боялась назвать.
Восемь часов, восемь тридцать, девять. Ни Зоэ, ни Александра. Как сквозь землю провалились.
Жозефина набрала номер Филиппа. Он тоже не ответил.
* * *
Филипп закрыл тяжелую дверь церкви, пошел по дорожке, которая вела к ограде из красного кирпича, поднял глаза к высоким деревьям, на которых уже начали завязываться почки, вдохнул вечерний прохладный воздух и подумал об ужине, который приготовила Анни, о бутылочке хорошего вина, которую он откроет, о том, как расскажет дома о своем рабочем дне. Он прибавил шагу: было уже поздно. Ширли пыталась добиться от него ответа на вопрос, почему же мужчины так не любят разговаривать о своих проблемах. Он объяснил, что мужчины, когда у них случаются какие-то трудности, замыкаются в своей раковине как улитка и не вылезают наружу, пока не поймут, как себя вести, или не примут какое-нибудь решение. «Все бы им как полегче, с этой раковиной…» – посетовала Ширли.
Ему нравилось разговаривать с Ширли. Мало-помалу между ними установилась прочная и нежная дружба.
Жозефина погрузилась в пучину бессильного, болезненного ожидания, она считала частые удары сердца: 34, 35, 36, 37, 38. Она умела страдать без единого слова, с чувством собственного достоинства, но в голове ее прокручивалась тысяча сценариев, один безумней другого. Зоэ познакомилась с парнем в интернете, побежала с ним встречаться, Зоэ прыгнула с башни Тауэра, Зоэ пошла на улице за маньяком, Зоэ в опасности, а я ничего не могу с этим сделать. «О, как хотелось бы солгать себе, сказать, что все ерунда, но это сильнее меня, эта боль, сжимающая сердце, убеждает меня, что все очень серьезно, что это не просто детская шалость, легкомыслие, заигралась девочка и опоздала к ужину. Я знаю ее в лицо, эту беду-змеюку, обвивающую меня кольцами, сдавливающую грудь, душащую в своих жестоких объятиях. Почему она не оставила записки? Вернись, Зоэ, вернись, мы сделаем все, что ты захочешь, вернемся в Париж, жизнь вновь обретет для тебя краски, а я – я подожду. Я подожду со своей любовью, буду ждать сколько нужно, терпеливо ждать, только вернись».
– Мадам Жозефина! Мадам Жозефина! Я нашла, нашла!
Анни ворвалась в кухню, потрясая конвертом, где были написаны два слова, за которые она отдала бы жизнь: «Дорогой мамочке».
– Он был под ВАШЕЙ подушкой в ВАШЕЙ комнате, она оставила его там, прежде чем ушла в лицей. Она отлично знает, что вы рано встаете и сразу убираете кровать. Все хорошо рассчитала.
Жозефина разорвала конверт и достала из него длинный белый лист, густо исписанный почерком Зоэ. Некоторые слова были зачеркнуты, некоторые, наоборот, подчеркнуты, а некоторые написаны заглавными буквами.
Мамулечка!
Прежде всего, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, не волнуйся.
Я слишком сильно скучаю по Гаэтану. Слишком сильную боль доставляет разлука с ним.
Месяц назад, когда мы разговаривали по скайпу, я приняла решение. Он рухнул на кровать, накрыл голову подушкой, обхватил себя руками, и я не могла добиться от него ответа. Я спросила: «Что случилось, что с тобой?» Я поставила очень-очень громко «Someone Like You» [24] и стала танцевать, и танцевала, танцевала, он тогда улыбнулся и сразу после этого сказал: «Зоэ, мне не нравится моя жизнь».
И тут я испугалась, что он меня бросит.
Если Гаэтан уйдет, от меня ничего не останется, мамуля, понимаешь, ведь только благодаря ему я почувствовала себя ЛИЧНОСТЬЮ. Я хочу сказать, что уже не буду в состоянии сдавать экзамены на степень бакалавра, заниматься спортом, гулять по парку. Я так его люблю. Поэтому я уезжаю, чтобы жить с ним.
Мы не уедем в Париж. Но и не останемся в Лондоне. Мы поедем в ТАЙНОЕ место, и, когда уже обустроимся и обживемся, я скажу тебе, где мы, но при ОДНОМ условии, мамуля: ты не приедешь за мной.
Но в любом случае ничего сделать ты не сможешь, будет уже поздно.
Зоэ
P. S. Бесполезно расспрашивать о чем-то Александра. Он ничего не знает. Знает только, что я что-то давно затевала.