– Мамочка, прости! – Вадим сцепил зубы, крепче обхватил провод и потянулся рукой вперед, молясь только об одном – чтобы ему хватило решимости и сил. В глазах потемнело. Вытянув вперед пальцы с зажатым концом провода, он попытался приложить оборванные места друг к другу, не получилось. Действуя почти наугад, Дементьев раз за разом водил пальцами вверх-вниз, стараясь соединить, замкнуть оборванные провода в единую цепь. Неизвестно с какого раза ему это удалось, может быть, с десятого, а может, с тысячного, но у него получилось. Ток от аккумулятора со скоростью света устремился к детонаторам. В единый миг – на участке в сто метров под гусеницами техники, под ногами спешивающихся боевиков разверзся ад. Выворачивая днища, опрокидывая БМП, разбрасывая по сторонам фрагменты человеческой плоти, на волю вырвался ревущий, многоголовый демон войны и смерти. Но Вадим всего этого уже не видел и не почувствовал, за миллионную долю секунды до потрясших улицу взрывов, словно вложив всю себя в последнее усилие пальцев, из измученного, обескровленного тела ушла жизнь. А еще через несколько мгновений тонны поднятой взрывом серо-черной каменистой массы, состоявшей из почвы и асфальта, рухнули вниз, погребя под собой и погибшего разведчика, и десятки уничтоженных им «хоббитов».
– У-у-у, гондоны! – орал, отстреливаясь от наступающих ваххабитов сержант Кудрин.
– Да нате вам, нате вам! – вторил ему пулемет еще одного бойца пятерки, рядового Серова. Гранатомет Москаленко рявкал с завидной методичностью. Его второй номер Максим Чепелюк успевал и подготавливать выстрелы, и вести автоматный огонь по подступающему противнику.
Справа и слева отбивались ополченцы. Ваххабиты пытались атаковать, но пока не слишком успешно. Тем не менее вскоре стало ясно, что перевес сил все же на стороне противника.
Противостояние усиливалось с каждой секундой; несмотря на значительные потери, противник справился с растерянностью первых минут. Постепенно действия боевиков становились осмысленнее. Создав дымовую завесу, они смогли организовать сопротивление, а затем, с каждой секундой наращивая огневое противодействие, перешли в атаку. Но мы и не рассчитывали, что отбросить противника удастся с легкостью. К нам подтянулись резервные подразделения и переброшенные из района Динамо ополченцы. Некоторое время мятежников удавалось сдерживать, и все же к концу дня первый рубеж обороны пришлось оставить.
Расстреляв по магазину, я, рядовой Васенков, рядовой Ларин и все время находившийся при мне радист Сатаев едва успели по веревке «соскользнуть» в пролом, ведущий на нижний этаж, как в окно, из которого я только что вел огонь, влетел снаряд. Ухнуло, с потолка посыпалась штукатурка, но перекрытие потолка выдержало. В ушах звенело, если бы не беруши, оглох бы на фиг.
– Командир, – в эфире появился Коршунов, – вахи пытаются обойти слева.
– Понял, – и тут же: – Илья, слышал? – Я обратился к капитану Покровскому, в чью зону ответственности входила названная территория.
– Да вижу я, вижу, – недовольно зашипел Илюха. – Сейчас мы их, сейчас. – В наушнике пронесся огневой шквал. У Покровского стало жарко, на нашем же участке наступило короткое затишье.
– Наблюдать! – Отступив в глубину комнаты, я уселся около стоявших в углу бутылок с водой и, начав свинчивать с одной из них крышку, молча смотрел, как Васенков просовывает в заранее проделанное под подоконником отверстие оптическую головку прибора универсального наблюдения. Тончайшее стекловолокно тянулось к небольшому экрану, на котором в цветном варианте четко просматривалось прилегающее к дому пространство. Противник отошел и теперь вне досягаемости нашего оружия пополнял боекомплект и перегруппировывал силы.
– Командир, – Руслан кивнул за окно, – гости.
– Вахи, – голосом Ильдара Куюмова сообщил микрофон радиостанции.
– Внимание, всем приготовиться. – Я предпочитал одновременное открытие огня.
Васенков взвалил на плечо раструб «РПГ-37МШ» и, оставаясь в глубине комнаты, перешел к дальнему окну. На этот раз ваххабиты, выслав вперед пехоту, поставили технику вне нашей досягаемости. «Разведка боем?! Ну-ну». Боевики приближались.
– Огонь! – Короткое, брошенное в эфир слово и одновременное нажатие на спусковой крючок. Длинная очередь. Перевод точки прицеливания, и палец вновь на спусковом крючке.
– Ух. – Протяжный выдох Юркиного гранатомета, и через три секунды взрыв в цепи наступающих, и еще один, и еще. Ответные выстрелы.
– Смена позиции. – Прыжок в соседнюю квартиру, в дверь на лестницу и вверх на пятый этаж. Юрка и Руслан пыхтят сзади. За спиной крошатся бетонные стены. От прямого попадания снаряда «саушки» с грохотом рушатся плиты торца здания. Черт, там же пятерка Куюмова!
– Ильдар! – взываю на бегу я. – Обстановку!
Миную площадку четвертого этажа, слыша тяжелое в наушнике дыхание своего нажавшего кнопку тангенты бойца.
– Костян… – Пауза, и мне ничего не надо больше объяснять. Все ясно без слов.
– Раненые есть? – продолжая выпытывать, намечаю цель и накрываю одним-единственным выстрелом. Боевик заваливается на дорогу и остается лежать в неподвижности. Юрка хватает выстрелы и, поспешно целясь, отправляет их к противнику. Бьет по площадям, разлет убойных осколков в сорок метров позволяет надеяться на поражение. Боеприпасов хватает, пока экономить не к чему. Главное, продержаться и набить гадов как можно больше.
Здание вздрагивает от попаданий снарядов. Боеприпасов боевички тоже не жалеют.
– Скворцов ранен, – наконец-то докладывает Ильдар, и я облегченно перевожу дух, но только на одну секунду, в следующую хочется выматериться – Куюмов сообщает подробности: – Отрыв ног, большая кровопотеря.
«Блин, как же все неудачно» – следовало бы отдать команду на эвакуацию раненого, но это значит вывести из боя еще двух-трех бойцов. «Леня, дотерпи. Дотерпи, Леня!» – мысленная мольба и безжалостный приказ по рации:
– Ильдар, работаем. Работаем! – Сам, продолжая говорить, добиваю магазин и тут же ухожу к пролому в соседнюю комнату, утягивая за собой вошедшего в раж Васенкова. Руслан успел смыться чуть раньше. Шлеп, шлеп, шлеп – бьются о стену пули. Гранатометный выстрел, влетев в окно, пролетев за спины, взорвался в коридоре. Ларин осел на пол. Сидит, зажав ладонями уши, значит, жить будет.
– Командир, у меня трое двухсотых, – узнаю голос командира Грома, – четверо трехсотых. Требуется помощь. Прием.
– Сейчас будет, – заверяю я и начинаю спешно взывать к только что пришедшему нам на подмогу батальону Клокова. Сожалеть о погибших нет времени.
– Рубеж-1– Старому, Рубеж– Старому, прием.
– На приеме. – Бас майора СОБРа Ивана Клокова ни с чьим другим не спутаешь.
– Срочно перебрось один взвод в район двадцать второго дома, свяжись с Громом, пусть встречает.
– Принято. Отправляю.
С Громом разобрались. Надо срочно узнать, что творится на других участках.