– Надеюсь, на этот раз вахи пойдут с южного направления, – вставил свою реплику Кравчук. За последние несколько суток он сильно постарел и выглядел не ахти.
– Сколько у нас времени?
После моего вопроса Пащенков задумался, хотя они стопроцентно и этот аспект проработали еще до моего приезда.
– Покидать райцентр ваххабиты пока не собираются. Награбятся вдоволь, дождутся, когда подтянутся остальные. Перекусят, отдохнут, плюс почти сорок верст пути. Думаю, раньше чем через час в городе они не появятся. К этому времени мы успеем подготовиться. К тому же у меня большое сомнение, что мятежники вот так сразу и ринутся в бой. Наверняка будут собираться в ударный кулак. Опять же их командоры должны посовещаться, уяснить обстановку…
– Значит, минимум часа полтора. – Я произвел в уме нехитрые расчеты. Получалось, прежде чем выехать на позиции, у меня имеется уйма свободного времени.
– Не меньше, а скорее всего раньше полудня они на нас не попрут.
– Бум надеяться. А кстати, за каким чертом меня вызвали? Могли по рации информацию передать.
– Да решили не рисковать, вдруг какой перехват?
– Откуда у них такая технология? Или я что-то недопонимаю? Степаныч, – я обратился к комбату связи, – ты же говорил: «наши «Шансы» вещь уникальная, ни у кого в мире нет технологии дешифрации передаваемых ими сигналов.
– Говорил, от своих слов не отказываюсь. – Кравчук пожал плечами. – Но мало ли что.
Я хмыкнул, мои командоры явно что-то мутили. Но вот что, пока было неясно. Что ж, время покажет. А раз уж я здесь, надо пользоваться моментом. У меня минут сорок.
– Николаич, я домой добегу?! – Я не столько испрашивал разрешения, сколько утверждал.
– Да, конечно, конечно, ступай обязательно, – зачастил он, будто опасался, что я передумаю. Они, похоже, совсем тут с ума тронулись. И вроде не пили… Кресло жалобно скрипнуло. Тяжело загромыхав ботинками, я направился к выходу. На полпути остановился, окинул взглядом притихшую троицу – Кравчук безучастно пялился в потолок, Куличкин затягивался папиросой, Виктор, сжав ладонями виски, ногтями скреб волосы. Все трое похудели, глаза ввалились, под ними темные тени. Такое впечатление, что за последние сутки я и то больше отдыхал.
– Ложились бы вы спать! – сказал и, не дожидаясь ответа, вышел. Мое дело предложить, а там сами не маленькие. Пока есть возможность – следует спать, а то когда такая возможность представится еще раз. Я-то спать не буду, на передовой до боя высплюсь, если получится. А не получится до боя, то и не до сна будет.
Сбежав по лестнице, я свернул налево, проходя мимо машины, убедился, что Васенков спит, и, не останавливаясь, поспешил к дому. Сотовая связь отсутствовала, и потому позвонить и узнать, где находятся мои – в квартире или в подвале здания, где было организованно временное убежище, я не мог и потому решил вначале заглянуть в квартиру. Ключ повернулся в замке абсолютно бесшумно. Медленно потянув ручку, мне удалось открыть дверь без скрипа. Так же тихо ее затворив и повернув защелку, я положил на пол автомат, расстегнул и снял разгрузку, скинул обувь. На пальчиках прошел в глубь квартиры, заглянул в комнату сына – кровать оставалась пуста. «Значит, они в подвале». – Мелькнувшая мысль не заставила меня ни развернуться, ни перестать красться. Так что в нашу спальню я попал по-прежнему идя на цыпочках. Настя спала на боку. Свернувшись калачиком и почти с головой укрывшись байковым одеялом. В призрачном свете наступающего утра она казалась такой беззащитной… Нет слов. В одно мгновение на меня накатила и поглотила волна нежности. Опустившись на одно колено, я нагнулся и поцеловал жену в щеку. Ее ресницы, затрепетав, раскрылись. Первое мгновение она не понимала, что это – сон или явь? Затем вскинулась, обхватила за шею, горячие губы торопливо побежали по моим щекам.
– Коленька, ты пришел, ты пришел, – шептала она, продолжая целовать мои щеки. – Вернулся…
Ответив поцелуем, я коснулся ладонью ее шелковых волос. Ее пальчики расстегнули верхнюю пуговицу на моем кителе, затем еще одну. Перехватив ее за запястье, я, словно извиняясь, выдохнул:
– Я ненадолго… Через полчаса мне на по-зиции…
– Вот поэтому. – Она ухватилась за пуговицу другой рукой.
– Настенька, я грязный.
– И пусть.
– Неумытый, потный… – Я говорил такую чушь, а самому так хотелось продолжения.
– Пусть.
– Я… – Она не дала договорить, закрыв рот ладошкой.
– Любимый. – Она прижала меня к себе.
Во мне не было сил противиться. Я задохнулся от нахлынувших на меня чувств.
– Я люблю тебя.
– И я тебя…
Одежды полетели на пол. Настя отстранилась, откидываясь на спину, и когда я навис над ней, вновь притянула к себе.
Кровать пронзительно скрипнула.
– Скрипит…
– И плевать! – Настя отбросила подушку в сторону.
Действительно, плевать…
Секунды растаяли, минуты превратились в вечность. Мы долго не могли остановиться, но и вечность когда-нибудь заканчивается… Тяжело дыша, мы лежали, прижавшись друг к другу. Сладко ныло плечо от оставленного на нем укуса. Я склонился и поцеловал оголенную грудь. Настя провела рукой по моей небритой щеке:
– Колючий.
– Шершавый…
– Колючий. – Она улыбнулась.
– Угу, – на этот раз я согласился.
– Я так соскучилась. – Она потерлась щекой о мой подбородок. – Я хочу, чтобы у нас была еще и дочка… Или еще сын или двойня. Двойня даже лучше. Мальчик и девочка. Лешенька уже взрослый, а я… я еще не нанянчилась.
– Я люблю тебя, Настенька! – Я вздохнул, приподнялся на руках. – …Мне пора уходить…
– Подожди, еще немножечко… – Улыбка на ее лице стерлась.
– Мне правда пора. – Я вновь отстранился.
– Не хочу, не хочу так. – Она забарабанила по моей груди своими маленькими кулачками, следом обвила меня руками и ногами, притянула к себе. – Катерина Румянцева весь день вчера ревела… – Она всхлипнула. Я не смог вспомнить жену убитого сутки назад майора Румянцева, но сочувствующе кивнул.
– Почему вы, мужики, всегда умираете? Почему? – По ее щекам побежали слезы. За окном светало. Я молчал. Что я мог сказать? Заверить, что останусь жив? Что все будет хорошо? Что больше не будет смертей, что все ребята останутся живы? Но это ложь. Должно свершиться чудо, чтобы мы выстояли. А остаться в живых… Я молчал, а она, переключившись на другую тему, продолжала говорить:
– Нам сухпайки выдали.
– Хорошо.
– И еще на завтра. – Она всхлипнула.
– Сразу все не съешьте. – Я попробовал пошутить, но у самого к горлу подступил ком, и шутка не получилась. Я, когда будем прощаться, конечно, ей совру, скажу, что обязательно вернусь, мол, сижу в блиндаже, руковожу боем и что только поэтому у меня ни царапинки, в смысле раны. А сейчас, сейчас… сейчас главное самому не разреветься, продержаться хоть немного. Вот закрою дверь – тогда хоть что угодно. Боже, дай мне силы! Так, втянуть в себя воздух, спокойно, спокойно, сынишку бы повидать, но тогда точно что-нибудь отмочу… Нет, в подвал я не пойду.