Не кухня, а сказка получилась!
Но сегодня, попивая кофе капуччино, приготовленный Марией Петровной в специальной машине, Стернин думал совсем о другом.
Жена пыталась понять, чем он опечален, выгнал ее из кухни. Мария Петровна осторожно пыталась выяснить: не случилось ли чего плохого с Маришкой? И ее выгнал.
Случилось, конечно, случилось, черт побери! Все-таки не устояла перед этими говнюками, актеришками, бабниками! Для них она просто красивое тело, предмет, чтобы насытить свою похоть и выбросить! Он этого не позволит! Он пресечет на корню!
Она так и не позвонила ему утром, сам звонил Маринке на мобильник после визита Пустовалова. Извинилась, сказала, что очень занята на съемках, все замечательно. Он попросил ее приехать сегодня домой. Согласилась нехотя, видимо, опять намеревалась ночевать «у подруги». Ох, дуры они бывают, бабы, совсем крыша едет. Так верил в дочку, видел, какая она серьезная, умная девчонка, упорная в своих стремлениях, потому и поддержал ее решение пойти в актрисы… И она попалась…
Ну ладно, пора, как говорится, и власть применить. Чтобы его дочь стала утехой для какого-то артиста — такого не будет.
Не будет, черт побери!
А Пустовалов-то хорош! Завидный женишок с гнильцой оказался. Заметил, что невеста на другого посматривает, ну так и разобрался бы с этим другим, как мужик с мужиком, тем более у него и других способов хватает. А нет! Прибежал к нему, вроде как с жалобой, а может, за советом — что нужно делать? Да ты делай то, что сам считаешь нужным, черт побери! Мужик ты или не мужик?!
В прихожей хлопнула дверь, зашелестели женские голоса.
Марина вернулась, ее встретили, доложили, что у него дурное настроение… Стернин вскочил с диванчика, плеснул в чашку с остывшим кофе изрядную порцию коньяка, торопливо поставил бутылку в бар, сел за стол. Хлебнул кофе, потом не задумываясь опорожнил чашку.
Марина уверенно вошла на кухню, уверенно села на стул у стола, сумочку бросила на кожаный диванчик рядом с отцом.
Вместе с ней вошла Мария Петровна.
— Иван Тимофеевич, надо бы покормить девочку, — сказала Мария Петровна.
— Потом, потом! — махнул рукой Стернин.
— Да ведь она проголодалась, Иван Тимофеевич…
— Потом, Мария Петровна, потом! — заорал Стернин.
Пожилая женщина огорченно всплеснула руками, что должно было означать: экий же ты самодур, — и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Стернин не обиделся на нее, Мария Петровна заботилась о Марине, спасибо ей за это.
— Что, пап, серьезный разговор? — с улыбкой спросила Марина. — Давненько у нас не случалось такого. Ну, выкладывай, какие мысли тебя беспокоят?
— А ты не знаешь какие, да? Хочу подробнее узнать о подруге, у которой ты ночевала.
Марина усмехнулась, встала со стула, налила себе кофе, снова села. Отпила глоток и внимательно посмотрела на отца.
— Извини, папа, я обманула тебя. Это было необходимо, потому что… ты мог реагировать не совсем адекватно, послать каких-нибудь бандитов…
— Ты думаешь, что говоришь, дочка?
— Конечно. Я люблю парня, известного артиста, и провела ночь у него, но между нами ничего не было.
У Стернина глаза стали круглыми. Он много женщин видел на своем веку и точно знал, что его дочка — красавица. Только что она вошла — высокая, стройная, стильная, — да какая, к черту, модель может сравниться с Мариной?! И вдруг такое — ночевала у отъявленного бабника и между ними ничего не было?
— Мариночка, ты меня за идиота принимаешь? Ты ночевала у Муравьева, и между вами ничего не было?!
— Ты следил за мной?
— Нет, добрые люди подсказали. Сегодня. Если б следил, ты ночевала бы дома.
— Я так и думала.
— Каким местом ты думала? — заорал Стернин. — Я не позволю, чтобы какой-то хмырь…
— Он не хмырь, папа.
— Это ты так думаешь. Я навел справки — пять женщин в разных концах страны заявляют, что имеют детей от него, а ему хоть бы хны!
— Мало ли у нас сумасшедших.
— А его связь с Павлиной Васильевой? Она хотела повеситься, после того как он бросил ее. Тебе это ни о чем не говорит?! Как ты можешь верить такому человеку?!
— Если б хотела — то повесилась бы. Глупый трюк, пиар-компания вышедшей в тираж балерины, — спокойно сказала Марина.
— Да? Мне кажется, и ты скоро будешь плакать и просить помощи!
— Не буду.
— Короче, Марина, дело такое. Ты порываешь с этим артистом, выходишь замуж… Ну, можешь не выходить, тут я ни на чем не настаиваю…
— Не надо указывать мне, что нужно делать, а что нет.
— Да? Ну и как ты намереваешься жить дальше?
— А вот так!
— Тогда я вынужден буду наказать тебя. И всю твою съемочную группу. И вообще…
— Попробуй только! — неожиданно жестко сказала Марина. Выпила кофе, встала и вышла из кухни.
Стернин смотрел ей вслед, качая головой. Он все еще не мог понять, как такой бабник провел ночь с этой красавицей и между ними ничего не было. Марина никогда не лгала ему в лицо и сейчас сказала правду, что ночевала не с подругой. Но как это — ничего не было?
Чисто мужские рассуждения. Но потом пришли и отцовские, и финансово-деловые. У него было немало рычагов воздействия на строптивую дочь, главное — как ими воспользоваться с максимальной эффективностью и минимальным уроном для репутации дочери как артистки?
Стернин тоскливо усмехнулся. Вот ведь как оно обернулось! Пережил период начального накопления, когда каждый день мог стать последним, когда можно было разориться в два счета и потерять все, что имеешь. Пережил период становления серьезного бизнеса, период наглых бандитов, угрозы и покушения, выстоял, остался жив и обеспечил своим любимым людям достойную жизнь. И как же они отблагодарили за это? Жена своим салоном занимается да собой, больше ей дела ни до чего нет. Дочка, его главная надежда, откровенно предпочитает его какому-то проходимцу. Ну ладно бы человек был порядочный!..
Обидно.
Отворилась дверь, в кухню вошла Мария Петровна. Стернин понял — жена послала ее, сама не решилась появиться тут, когда поняла, что с дочкой возникли проблемы.
— Что, Мария Петровна? — спросил Стернин.
— Надо котлеты разогреть, Маришку покормить… А вам еще кофе налить или, может быть, рюмочку?
— Давайте рюмочку, Мария Петровна, — с тоской сказал Стернин. — И себе тоже налейте.
— Может, Лилию Максимовну позвать?
— Не надо. Себе налейте и садитесь. Мария Петровна, вы чуток старше меня, но… будь вы моей женой, думаю, семья стала бы совсем другой, настоящей…
— Типун вам на язык, Иван Тимофеевич! — сказала домработница, разливая в рюмки коньяк. — Лилия Максимовна прекрасная женщина и любит вас…