— Может, по рюмочке коньяку? — на правах хозяйки спросила она. — Ты уже девочка взрослая, рюмочка не помешает, особенно в стрессовой ситуации.
Марина невольно усмехнулась. Представила, что мать пришла бы к ней в комнату, вот так, уверенно, увела на кухню и предложила выпить по рюмочке… Смешно, да и только! Она чмокнула пожилую женщину в щеку и сказала:
— Давай, Петровна!
Но тут зазвонил мобильник, Марина взяла его с собой — а вдруг Игорь передумает и скажет: «Приезжай!» Но это был не Игорь.
— Добрый вечер, Марина, — услышала она в трубке голос Селиванова. — Не потревожил, не отвлек?
— Нет, Вадим Андреевич.
Мария Петровна поставила на стол хрустальные рюмки и наполняла их коньяком.
— Мариночка, я подумал… Сегодня мы отработали наши сцены на ура, ты была ничуть не хуже Шэрон Стоун. Завтра мы снимаем на натуре, и я решил… у тебя выходной, приезжать на съемки не нужно.
— Почему, Вадим Андреевич? Я хочу видеть…
— А вот этого как раз и не нужно. Ты сегодня отлично играла сцену ожидания. И я подумал — если будешь видеть, как мы снимаем сцену покушения на Антона, это одно. А если не будешь этого знать, послезавтра увидишь его окровавленного, грязного, — совсем другое. Тебе не нужно будет ничего играть, даже в этом сериале ты станешь новой звездой, настоящей, а не искоркой, раздутой мощными мехами. Понимаешь меня?
— Да, Вадим, Андреевич, но я…
— Вот и ладненько. До послезавтра, Марина, — сказал главный режиссер.
Мария Петровна стояла у стола, внимательно глядя на нее.
— Новые неприятности? — спросила она.
— Да нет, совсем наоборот… Режиссер хочет сделать из меня настоящую звезду… — растерянно пробормотала Марина.
Она еще не поняла, как относиться к этому. Одно дело, если Селиванов действительно так думает, и совсем другое — если отец позвонил ему. Ведь сцену ожидания они уже сняли, она сыграла ее, думая об Игоре, которого увезла Сушина… Хочет, чтобы сцена встречи была более убедительной?
— Ну так и перестань киснуть. — Мария Петровна села за стол, подняла свою рюмку: — За нашу новую звезду, то есть за тебя, Мариша.
— Нет, — решительно сказала Марина. — За тебя, Петровна. Спасибо, что ты у меня есть. Предки ведь знают, что мы с тобой здесь, может быть, выпиваем, а не сунутся. Знаешь, я заметила, что даже мой грозный папаша не просто уважает, а побаивается тебя. Ты, наверное, состояние могла бы сделать, если бы опубликовала записки о том, что творится в семье известного банкира, приближенного ко «двору». Но я точно знаю, что ты никогда этого не сделаешь. И вообще, спасибо, что ты есть, Петровна, мой родной человек.
— Насчет записок или мемуаров я подумаю, деточка, — с улыбкой сказала Мария Петровна. — Когда станешь знаменитой, напишу, какой умницей была в детстве. Ну, давай.
Звон хрустальных рюмок наполнил душу Марины приятным теплом. Она дома, и здесь у нее есть настоящий друг, который все поймет и всегда поможет.
Муравьев ходил по комнате из угла в угол, напряженно думая о том, что сказала по телефону Марина. Хотелось залезть в ванну и, лежа в горячей воде, проиграть мысленно каждый эпизод завтрашней съемки. Но… может, ничего и не нужно играть?
Деньги платит Стернин и, если захочет, в любой момент перекроет финансовый краник, какие бы договоры там ни существовали.
Значит, нужно позвонить Тане, выяснить, что может, а чего не может сделать генеральный продюсер. Она вела переговоры со Стерниным, знает детали договора.
Но не хотелось ей звонить, не хотелось, и все тут. Она его попросила познакомиться с Мариной, она надеялась, что за счет этого он повысит финансирование проекта. Так ли это?
Стернин — влиятельный человек, и если станут давить на него — ответит так, что мало не покажется. А кто будет крайним? Конечно же, он и Марина, ей тоже не поздоровится. Таня знала об этом? Не могла не знать! И тем не менее попросила его… А он, вот дурак! Да что теперь об этом…
Нет, нужно все же позвонить ей!
Муравьев подбежал к журнальному столику, на котором стоял телефонный аппарат, схватил трубку, набрал знакомый номер.
— Але, Таня? Привет.
— Хочешь приехать, Игорек? Не возражаю.
— Нет, извини, думаю о завтрашней работе. Скажи мне, на каких условиях заключен договор со Стерниным?
— Почему тебя это интересует?
— Потому что он может прекратить финансирование и заморозить проект на неопределенное количество лет!
— Из-за твоего страстного романа с его дочкой? Кстати, как она в постели, лучше меня? Сомневаюсь…
— Таня, я спросил и жду ответа.
— Не волнуйся, выйти из проекта он может только с большим штрафом, который позволит безболезненно продолжить съемки сериала. Я все предусмотрела в договоре. Если Стернин закочевряжится, мы не будем снимать, а просто отсудим у него все гонорары за все серии.
Если раньше Муравьев недоумевал по поводу поведения Сушиной, то теперь точно понял — она его подставляет. Она что, совсем дура, когда говорит «отсудим»? У Стернина?! Да этот судебный процесс может длиться десять лет и кончиться ничем. Она же знает это и тем не менее говорит ему откровенную чушь.
Да, он ни фига не смыслит в финансовых закорючках, но в человеческих отношениях разбирается!
— Все понял, Таня, спасибо, ты меня успокоила.
— Так не хочешь подъехать? Я пока что не занята, читаю новый сценарий…
— Спасибо, не хочу, — резко сказал Муравьев и положил трубку на аппарат.
Таня что-то задумала, это очевидно, и хочет решить свои проблемы с его помощью. Вот стерва, а! Согласился он на ее предложение, потому что… потому. А ведь мог получить те же деньги за десять серий в другом проекте, куда тоже звали. Но — согласился, не хотел отказывать Тане, замечательной женщине (в постели) и талантливому организатору. Да и этот гонорар позволял осуществить мечту о новой квартире.
И вдруг как током шибануло. Да что ж он думает все об интригах да о новой квартире? Есть же Марина, девчонка, которая любит его, которая хочет быть с ним рядом! И он этого хочет. Ну так и на хрен их всех! Пусть приезжает к нему, живет с ним, а там… да распогодится! Она же хотела… Нужно только позвонить ей и сказать…
Но в пику этим смелым мыслям тут же восстали другие. Была бы приличная квартира, о которой мечтал, можно было бы и такую элитную девушку в ней поселить, а в этой… Ну сколько Марина выдержит? Месяц, два, полгода? А потом все равно сбежит к родителям, обиженная на него. И могущественный папа найдет способ, чтобы отомстить за поруганную честь любимой дочери.
Муравьев сел на диване, обхватил ладонями голову. Ну и ситуация! Если бы верил Марине на все сто, пошел бы напролом, но ведь не верит… Хотел бы, да не получается! А если отречься от нее — кем он будет после этого? Подонком, с которым никто и разговаривать не захочет. Прервать их встречи до окончания съемок было бы самым лучшим вариантом, но он чувствовал, что Марина этого не поймет, не таким она видит его, не простит слабины…