– Знамо, спрошу, – согласно кивнула ведьма. – Так много интересного ныне от тебя узнала! Ты так занимательно рассказываешь!
– Да, я умею, – покраснел еще сильнее Афоня. – Все поведаю… Ну, я пойду? Отец Амвросий, вестимо, заждался.
Лодка с Афоней Прости Господи уткнулась носом в берег, и Митаюки опять взяла паренька за руку, задерживая еще на миг:
– Прости, что задержала… Но уж очень ты увлекать умеешь.
– Да я чего, – окончательно стушевавшись, пожал плечами тот. – Я завсегда…
Служка подхватил корзинку, повернулся к лодкам – но от них, ему навстречу, шла уже белокожая казачка Елена, почтительно поклонившаяся:
– Хорошего тебе дня, Афоня!
– Да пребудет с тобою милость господа, – осенил ее крестом паренек и забрался в еще качающуюся лодку.
– Плоть я добыла, дитя мое, – произнесла казачка, проходя мимо юной чародейки. – Пойду зелье приворотное варить. Ввечеру использую.
– Ввечеру… – повторила вслед за ней Митаюки и тоже поспешила к острогу.
Матвей Серьга все еще мучился в постели, жалобно постанывая. Юная чародейка, присев рядом, протянула ему ковш с талой водой, холодной, как лед. Ведь как раз с ледника ее в остроге и брали. Казак сделал пару глотков, с облегчением перевел дух, потом выпил еще немного.
– Оклемался, милый? – с жалостью спросила Митаюки.
– Ой, спасибо, женушка моя ненаглядная…
– Лежи, милый, лежи, – кивнула ему юная чародейка. – Вечером, мыслю, атаман за ужином круг созывать будет. Скажи ему, что засиделись ватажники в остроге, пора бы уже и о прибытке подумать, за золотишком сходить.
– Куда-а? – простонал Матвей, поморщился и отпил еще воды. – Ближние деревни ограблены давно, а селения большие брать сил нету.
– А я тебе поведаю… – пообещала ведьма. – Но токмо ватагу ты сам вести должен, под своей рукою. Иначе не соглашайся.
– Не лучший из меня воевода, Митаюки, – честно признался Серьга. – Рубить и стрелять умею хорошо. А вот людей куда-то посылать али планы долгие строить непривычен.
– Ты себя недооцениваешь, – улыбнулась ведьма. – Другие хуже тебя соображают, однако же управляются. Быть вождем просто, мой милый. Ты привыкнешь.
Как это не раз бывало раньше, будущее юная чародейка угадала в точности. Вечером одолевшие похмелье ватажники собрались в пристройке возле длинного жаркого очага, отпиваясь бульоном и отъедаясь жирными мясными кусками. По сложившемуся уже обычаю, здесь были и женщины. Иные – сидели рядом с мужьями или избранниками, иные – держались наособицу с подружками. Да и как иначе? Очаг общий, еда тоже общая. Вместе добывали, вместе дрова кололи, вместе варили. Как все это можно по разным углам или людям разделить? В ватаге, где все считали друг друга побратимами, даже полонянок от стола не гнали, дабы объедками питались. Закон казачий прост: трудишься как все – значит, и кусок тебе положен, как всем.
Воевода Иван Егоров пришел в пристройку вместе с Настей, держащей на руках ребенка. Явился с небольшим опозданием – но ватажники быстро освободили атаману место посередь ближней к огню лавки, подставили женщине под ноги чурбачок, дабы той дитя на коленях держать удобнее было.
Егоров зачерпнул густого сытного варева себе, жене, потом наколол на нож кусок сочной горячей убоины. Немного подкрепившись, заговорил:
– Круг мы давно не собирали, други мои. Однако же вопросов для обмысливания набралось немало.
– Давай поутру соберемся, коли нужда такая, – предложил, огладив курчавую бороду, десятник Силантий. Он уже успел поесть и лишь неспешно прихлебывал горячий бульон. Вестимо – тоже похмельем мучился.
– Чего утра ждать, коли вся ватага уже здесь? – подал голос Ганс Штраубе, сидевший по другую сторону костра. – Великих секретов у нас ныне нет, дабы от чужаков таить. Да и где они здесь, чужаки-то? Разве токмо полонянки, речи нашей не ведающие. Так и им сболтнуть некому.
– Не по обычаю, – ответил рассудительный Силантий. – Коли в кругу обсуждать, так токмо меж казаками.
– То вопрос не ратный, – покачал головой воевода. – Ныне припасы я наши учел и тебе, Силантий, поклониться с благодарностью хотел. После твоей охоты еды нам до весны хватит с избытком, голод острогу не грозит. С дровами тоже беды особой нет…
Матвей Серьга вздрогнул от толчка под ребра и вытянул шею.
– Коли в остроге ныне порядок, не пора ли о золотишке вспомнить? Мы ведь сюда не мясо жрать приехали, а добром разжиться! И это… – Он напрягся, вспоминая. – Язычников в веру христианскую обратить.
– Знаешь, где капища нетронутые имеются? – с готовностью обернулся на него воевода.
– Там, где нас не ждут, ибо там мы никогда не показывались, – ответил казак. – Коли на север двинемся и тамошними землями мертвыми до моря восточного доберемся, а опосля к югу повернем, аккурат на окраинные племена нежданно и навалимся! А у каждого племени, сами ведаете, капище имеется. А в капище – по золотому идолу. Плюс к тому амулеты колдовские у шаманов и вождей.
– Пройдем ли, Матвей? – спросил из-за огня немец. – Земли неведомые.
Митаюки наклонилась к уху казака, и тот, пусть после заминки, сказал:
– Гор в землях здешних нигде не имеется, леса столь далеко от колдовского солнца не растут, а болота и реки зимой замерзли. Куда ни иди, ровный и твердый путь получится. Проведу я ватагу, не сомневайтесь. Полтора десятка казаков возьму, и еще до весны идолов золотых встречать будете.
– А почему ты, Матвей? – неожиданно воспротивился Чугреев, торопливо прожевал мясо и продолжил: – Ты стрелок знатный, никто не спорит. И сражаешься храбро. Но у Силантия, вон, куда больше опыта походы водить. Завсегда с успехом возвертается. Али немец наш, Штраубе, тоже зело хваток.
– Не хотите, не пойду, – пожал плечами Серьга и потянулся к котлу, утратив интерес к разговору.
– Что скажешь, дядько? – подначил Силантия Кудеяр Ручеек. – Поведешь нас за золотом?
– Просто сказка сказывается, да непросто дело делается, – невозмутимо ответил десятник. – На словах дорога, может, и проста. Да вот какова под ногами окажется? Без проводника не пойду. Рисково больно.
– Так Маюни проведет. Маю-юни, ты где?! – Мальчишка закрутил головой. – Остяка нашего никто не видел?
Ватажники переглянулись.
– Вроде как три дня тому мне на глаза попадался… – неуверенно ответил Ухтымка.
– Устиньи тоже много дней как нет нигде, – подала голос Митаюки. – А они с остяком, знамо, давно друг к другу неровно дышат. Мыслю, милуются где-то от людей подальше.
– Где же они могут прятаться так, что даже к столу не выходят? – выпрямился по ту сторону очага Ганс Штраубе.
– Маюни хороший следопыт, – уверенно встретила его взгляд своим юная чародейка. – Устинья с ним не пропадет. Голодать ей не придется.