– Это ханъячи! Беги!!
Вероятно, было уже поздно. Или, может быть, убегать от врага Нгануку не позволяли правила чести. Только он с места не сдвинулся, а вновь выдернул из ножен кинжал. Зато команду мгновенно выполнили те, к кому она не относились – приехавшие индейцы со всех ног, разбрызгивая воду, кинулись вперед, отрезая нам пути к отступлению. Сразу сделалось довольно шумно, но я все-таки расслышал властный голос с воды:
– Живым! Только живым!!
Оставалось еще несколько секунд, за которые я успел сделать статическую «экспресс-разминку» и прикинуть: «Кого же командир собирается брать живым: парня или шамана? Уж, наверное, не меня! А грунт под ногами хороший…»
Атаковали они, в целом, грамотно – с трех сторон одновременно. Причем завизжали только в последний момент – очень дружно и громко. Кинжал я доставать не стал – без него мне удобнее. Так как приличных боевых кличей я не знал, то просто взревел и встретил самого шустрого ударом стопы в грудь с невысокого прыжка. Индеец, конечно, завалился, а я продвинулся вперед, оказавшись сбоку или за спинами нападающих. Пока они сориентировались, ударом в голову я свалил еще одного. Третий как-то неудачно дернулся, я промазал и завалил его только со второго удара. Четвертый, вероятно, инстинктом что-то понял и попытался увеличить дистанцию. Однако я успел ухватить его за плащ, рванул в сторону, подсек и уже на земле добил ногой. Хотел до кучи еще кого-нибудь отоварить, но никого больше рядом не оказалось.
Пары секунд мне хватило для ориентировки. Основные силы противника, вероятно, сосредоточились на молодом индейце, который держал круговую оборону – визжал и мелькал, заслоненный от меня вражьими спинами. В этот момент один боевой клич мне все-таки вспомнился:
– А-а-а, б…и!!! – заорал я, и ринулся на врага с тыла.
На сей раз кулаками я не махал, а хватал их за что попало и расшвыривал в стороны. Эти ханьячи оказались парнями рослыми и крепкими, но и самый здоровый из них был, наверное, килограммов на 20 легче меня. А преимущество в массе – особенно мышечной – киданию и швырянию противника очень способствует.
Успех был полный – окружение пробито и дезориентировано. Нганук схлестнулся в кинжальном поединке с каким-то жлобом, а я стал добивать и обездвиживать всех остальных. В конце концов, не мудрствуя лукаво, врезал сзади по печени и его противнику, после чего тот из игры выбыл. Поблизости на ногах больше врагов не осталось.
Вот тут-то, переводя дух, я осознал сразу два безрадостных факта: во-первых, вся эта толпа вокруг Нганука, которую я так доверчиво раскидал, была вооружена кинжалами, и не пырнули меня, вероятно, по чистой случайности. И второе: несколько человек тащат к лодке шамана, а двое пытаются спихнуть с мели каноэ. Сразу вспомнилось, что у тлинкитов хороший шаман – очень ценная добыча, ценнее, чем жизни многих простых воинов вместе взятые.
Нганук сообразил все это еще быстрее и с воплем кинулся за похитителями. Пришлось и мне последовать его примеру. Казалось, уже поздно, и мы не успеем, но у ханъячи получилась некоторая несогласованность в действиях. Каноэ столкнули на глубокую воду чуть раньше, чем воины с пленным до него добрались. Здоровенная лодка, естественно, тихо двинулась прочь от берега, и остановить ее не было никакой возможности, поскольку глубина быстро стала по грудь, а там и по шею. Все, конечно, прекрасно умели плавать, но попробуй-ка залезть с воды в пустую лодку! А потом еще и пленника туда затащить! Впрочем, ханъячи были ребятами ловкими, и все эти трюки, наверное, не составляли для них труда. Однако они требовали некоторого времени…
Мой индейский соратник бежал впереди, размахивая кинжалом. Вода была уже значительно выше колен, когда он, вероятно, сунул оружие в ножны – руки у него оказались пустыми. Он взмахнул ими и исчез – я даже не сразу сообразил, куда он делся. По инерции я продвинулся вперед еще метров на десять и притормозил: дальше можно было только плыть, но…
Ночь, хоть и лунная, все-таки ночь – подробностей я не рассмотрел. Двое ханьячи залезли в каноэ. Один пытался изобразить собой противовес, а другой втаскивал через борт пленника, которого с воды «подавали» ему двое индейцев. Вдруг один из них вскрикнул, и его голова скрылась под водой. Вместо нее рядом появилась другая. Оставшийся на плаву ханьячи отпустил шамана и резво поплыл прочь. Однако далеко он уплыть не смог – его догнали и, вероятно, произошла водно-подводная схватка, после чего на поверхности осталась только одна голова, которая двинулась обратно к каноэ.
Пока эти двое боролись, наполовину вытащенного из воды шамана удерживал лишь индеец из каноэ. Груз был велик, а противовес мал, и лодка накренилась бортом к самой воде. Второй индеец помочь соратнику ничем не мог – стоило ему сдвинуться с места, и переворот был бы неизбежен. Старик, однако, что-то сообразил и тоже вступил в игру. Наверное, он просто рванулся или дернулся – в точности я не рассмотрел. В результате державший его индеец вывалился в воду, а лодка резко накренилась в другую сторону и стала медленно поворачиваться бортом к берегу.
Победитель подводного поединка уже был рядом. Вновь там что-то произошло, после чего на воде осталось только две головы. Дальнейшие события рассмотреть мне не удалось, поскольку лодка повернулась еще больше, и на фоне ее темного борта различить что-либо стало невозможно. Мне ничего не оставалось делать, как выбираться на сушу: плавать-то без спасжилета я могу, но не более того.
А на берегу жертвы рукопашной схватки шевелились и пытались расползтись в разные стороны – не все, конечно. Пришлось быстренько успокоить самых шустрых, а то собирай их потом! Зачем они могут понадобиться, я даже не задумался – наверное, во время «информационных погружений» успел проникнуться тлинкитским духом.
Покончив с этим нехлопотным делом, я обнаружил, что облегченное каноэ приближается к берегу. Причем в нем находятся не менее трех человек – двое гребут по бортам, а третий копошится на корме. Это мне не понравилось – снова воевать?!
Наконец лодка села на мель, гребцы как-то неловко перелезли через борта в воду и стали проталкивать судно ближе к берегу. Потом я увидел и третьего – поддерживая за плечи, он вел к берегу шамана.
Минут через десять ситуация полностью прояснилась. В соответствии со своим именем, Нганук оказался классным пловцом и ныряльщиком. Троих ханьячи он зарезал в воде, а потом как-то умудрился справится с четвертым, который оставался в лодке. Забравшись в нее, он обнаружил двух связанных индейцев – соплеменников шамана. Он освободил их от пут и потребовал немедленно взяться за весла. Что те и исполнили, хотя были полуживыми от долгого пребывания в связанном виде. Шамана затаскивать в лодку Нганук не стал, а просто подал ему с кормы веревку.
* * *
Я знал, что пытать пленных тлинкиты любят и умеют. Делается это не для извлечения из них информации о противнике – понятия о военной тайне у этих индейцев нет. Правда, оказавшись в плену, гордый анъяди может просто отказаться разговаривать со своими пленителями. Однако среди захваченного нами контингента таковых оказалось немного, так что вскоре мы узнали все, что хотели. Расклад получился примерно такой.