Последняя мысль показалась единственно верной, и я прыгнул вниз. Свободного полета получилось метра два, а дальше я катился, вставал, прыгал и снова катился. И в конце концов оказался на последнем уступе, с которого, не задерживаясь, рухнул в воду.
И сразу пошел на дно.
В юности я люто завидовал сверстникам, которые без особых усилий могут держаться на воде, а то и просто лежать на ней, приняв соответствующую позу. А у меня скелет тяжелый, я тону как кирпич. Правда, плавать все-таки научился, однако это требует значительных усилий.
По-хорошему, оказавшись под водой, надо было постараться отплыть подальше от берега, только мне было не до этого. Воздуха я набрать не успел, задержать дыхание толком не смог и хватанул в легкие воды. Кое-как сообразил, где тут дно, а где поверхность, едва успел вынырнуть, как начал кашлять и плеваться.
Кое-как одолел спазмы и, активно загребая руками и ногами, расположил тело в воде вертикально. Тут же сообразил, что торчащая из воды голова, наверное, является прекрасной мишенью и сейчас в моем черепе образуется дырка. Однако ничего не случилось: оказалось, что мои «друзья» стоят на краю обрыва и, вероятно, с интересом наблюдают, как я тут барахтаюсь.
Некоторое время мы созерцали друг друга. Меня потихоньку сносило течением, я готовился нырнуть, если кто-нибудь из них поднимет дротик. Однако ничего не происходило. Как только дыхание приблизилось к норме, я набрал полную грудь воздуха, погрузился в воду и поплыл прочь от берега. Метров через десять вынырнул, перевел дух и опять нырнул. Потом поплыл уже нормально – держа голову над поверхностью. Кроманьонцы в меня не кидались – наверное, не хотели терять свои дротики.
Река оказалась шире, чем показалось сначала. Я усиленно греб руками-ногами, но пологий берег впереди почти не приближался. А вода была ледяная, конечности постепенно теряли чувствительность, слушались все хуже и хуже. Медленно, но неуклонно, я приближался к тому рубежу, когда и умереть не страшно, лишь бы перестать двигаться. Начали накатывать деструктивные мысли о безнадежной бессмысленности всей моей жизни в целом и данного мероприятия в частности: «Пора умирать, Саня!..»
В какой-то момент я понял, что уже не плыву, не продвигаюсь вперед, а просто пытаюсь удержать голову над поверхностью, работая одними руками. Берег, в общем-то, уже довольно близко, но это не имеет значения, поскольку ног я не чувствую, а руки…
«И совсем не страшно!.. Зачем же было столько мучиться?… Теперь – все…»
Что-то, однако, было не так – мучительно не так! Никак не тонулось…
С превеликим трудом я все-таки сообразил, в чем тут дело. Просто не хватает глубины – дно рядом!
Природа оказалась милостива ко мне: едва я улегся на гальке возле воды, как выглянуло солнце и стало меня согревать – хорошо-то как!
«Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, – сообразил я, окончательно очухавшись. – Один персонаж Щепетова, помнится, оказался в каменном веке с ножиком и зажигалкой в кармане. А у меня нет и этого: все, все, что нажито непосильным трудом – в смысле наследия тысяч лет цивилизации – сгинуло бесследно! Остались только бусы на руке, да видеокамеры на лбу. Даже палицу «под дуб» потерял… Ну, подумаешь, палица! Выломаю деревце с корнем, обломаю сучки и… Интересно, что же это я тут – в степи – выломаю? Правда, по берегам плавник валяется… Плавник… Значит, в верховьях лес! Ну и что?»
Сколько я ни тужился, не смог придумать ничего лучше, чем отправиться на ближайший холм и попытаться оценить обстановку. Оценил: все те же горы вдали, все те же… Но!
Но теперь их ломаный контур совпадал с тем трафаретом, что хранился в моей памяти! И видел я его раньше не только при «информационном погружении», не только…
И я пошел – прямым курсом через степь, целясь на далекую вершину с раздвоенной верхушкой. Идти вдоль реки нечего было и пытаться – сплошные овраги или заболоченные устья притоков. С каждым пройденным километром уверенность моя крепла – где-то там должна быть «летовка» клана или группы тхо-Найгу. Правда, не факт, что тхо здесь уже появились или еще существуют. Так или иначе, но я туда доберусь. Или, во всяком случае, сделаю все возможное для этого.
В игры со временем ученые всех более-менее развитых стран начали играть давно. В неразвитых странах этим, естественно, занимались колдуны и маги. У кого получалось лучше, вопрос спорный, поскольку совместных конференций они никогда не устраивали. В послевоенные годы трудовой коллектив одной глубоко засекреченной «шарашки» совершил-таки прорыв в какое-то прошлое. Именно в «какое-то», поскольку фактических отличий от нашего выявлено не было, однако и эффекта «бабочки Брэдбери» не наблюдалось – настоящее не менялось, что в этом прошлом ни вытворяй. Даже какие-то предметы удавалось перемещать в обе стороны.
Всем, даже далекому от научных проблем советскому руководству, было ясно, что так не бывает: если где-то что-то убавилось, то где-то должно прибавиться. И наоборот. Где же, в каком настоящем происходят катастрофы из-за того, что сотрудники «Хроноса» орудуют в каком-то прошлом? На всякий случай, экспериментальную часть исследований остановили, устроив как бы карантин.
Отбушевали и улеглись мутные волны перестройки. К власти пришли новые люди с новым мышлением: если где-то есть выгода, то ее надо извлечь! В итоге путешествия в «безопасное» прошлое стали коммерческим предприятием – даешь хронотуризм!
Надо сказать, что эксперименты были остановлены на самом интересном месте. Никаких нано-капсул тогда, конечно не было. Переброски осуществлялись «врукопашную» с точностью «на глазок» при чудовищном расходе энергии. Попасть дважды в одно и то же место-время было исключительно трудно. В конце концов, ученым удалось проложить несколько «троп», обозначенных в пространстве-времени своего рода маячками-реперами. Одна из этих «троп» заканчивалась – или начиналась? – в летнем поселении неандертальцев. Первобытного мальчишку выдернули оттуда не навсегда. Он должен был почти сразу же и вернуться обратно, но… не получилось. А потом эксперименты остановили, аппаратуру обесточили.
Живой неандертальский мальчик представлял бы огромную ценность для науки, если бы он точно происходил из нашего прошлого. А так… Вряд ли руководитель группы мечтал о приемном сыне. Но что было делать с уродливым ребенком, на котором можно было сразу ставить гриф «совершенно секретно»? Моя будущая «бабушка» имела тогда доступ к секретной документацией и сумела сделать так, что «виртуально» я исчез. А «реально» остался.
И вот теперь я иду домой…
* * *
Среди прочего возникла проблема: а, собственно, что здесь сейчас? Утро или вечер? Поскольку солнца видно не было, сходу решить эту проблему я не мог. Она решилась сама – стало темнеть. Потеря времени на ночевку оказалась неизбежной, и я решил идти до упора – пока вижу ориентиры. Всяческих ночных хищников я опасался не сильно – все-таки целенаправленно на приматов охотятся только леопарды, а здесь не Африка. Может, конечно, кто-нибудь съесть – так, между делом, но тут уж ничего не поделаешь. Наверное, потратив время и силы, я смог бы добыть огонь и разжечь костер, но не факт, что он кого-то отпугнет, а не приманит. Например, кроманьонцев… В общем, буду идти, пока хоть что-то видно.