Первыми к растянувшемуся обозу киевлян подоспели всадники Путяты. Они вихрем промчались мимо возов, сбивая стрелами тех, на чьих головах были шлемы. Не такая уж сложная задача, потому что большая часть гриди ускакала в голову колонны.
Затем подоспели основные силы Сигурда. Нурманы били всех подряд, кроме возниц. Этих понуждали разворачивать возы и гнать их прочь от Родни. Сигурд опасался: киевляне сообразят, что происходит, бросятся в атаку. Случись это, Сигурд вряд ли сможет отбиться – у него было втрое меньше людей, чем у Ярополка. На этот случай у него тоже был план: возы сжечь.
Жечь не пришлось. В сгущающихся сумерках, в отсутствие князя, не зная численности противника, воеводы Ярополка не решились на контратаку. Они еще не поняли, чем грозит потеря обоза.
Когда совсем стемнело, дружина Ярополка отступила в крепость. Враги остались снаружи. Киевляне наконец почувствовали себя в безопасности. Ворота Родни закрылись.
Ловушка захлопнулась.
* * *
– Сын твоей сестры будет великим конунгом, – сказал Сигурду Лунд. – Он первым бросился на врага и разбил строй русов. Он храбр, как сам Тор.
– Надеюсь, ему ты об этом не сказал? – поинтересовался Сигурд.
– Нет, ярл. Но ему скажут другие. Все видели, как он бился. Кое-кто говорит, что видел рядом с ним валькирию, которая отводила удары русов.
– А ты – видел?
Лунд усмехнулся.
– Нет, – сказал он. – Валькирии я не видел. Но я скажу, что видел, потому что это полезно, когда воины верят, что их вождю благоволит сам Один.
– Раз так, то будет справедливо выделить ему не три, а пять частей добычи, – решил Сигурд. – Думаю, никто не станет возражать. Жаль, что мы не смогли взять казну киевского конунга.
– Думаю, она так и так достанется нам, – рассудительно произнес Лунд. – Надо только подождать. Не думаю, что русы много навоюют – без жратвы.
Владимир вошел в Киев на следующий день после ухода Ярополка. Его впустили, потому что он поклялся Перуном и Сварогом, что губить горожан не станет.
Слово сдержал. Сдержал также и нурманов, которых привел с собой. Часть из них поселил в Детинце, часть – за городскими стенами. Грабить не разрешил, а чтоб воины не роптали, раздал большую часть того, что осталось от Ярополковой казны. Самым надежным пообещал земли и холопов. Потом. Когда их распря с Ярополком закончится.
Наиболее воинственных Владимир отправил к Родне. Пустил слух (отнюдь не ложный) что большую часть казны Ярополк забрал с собой.
Новгородский князь вел себя скромно. Поселился в кремле, но не в княжьих палатах, а в тех, где раньше жила княгиня Ольга. Удивившимся такому выбору сказал, что он пока что – не князь киевский. Пусть боги рассудят, кому быть здесь князем: ему или Ярополку.
А чтоб боги не сомневались, кого выбрать, велел разобрать кремлевскую церковь и поставить на ее месте пятерых идолов: Перуна, Сварога, Дажьбога, Стрибога и Мокошь.
Слух о том, что сказал Владимир, и о поставленных им кумирах быстро распространился по городу. У Владимира сразу прибавилось приверженцев. Скромность нового князя и его верность отчим обычаям народу киевскому пришлись по душе.
Однако Гора отнеслась к новгородскому князю осторожно. Среди киевской знати было много христиан. Впрочем, открыто выказывать недовольство никто не рискнул. Богатым обитателям Горы было что терять.
Так и жили. То ли с князем, то ли – сами по себе. Вече киевское присудило (не без подсказки Добрыни) – Владимира и его войско кормить. Определили, сколько зерна, мяса и пива положено ежедневно на каждого воя. Получилось немало. Ярополку меньшую подать платили. Однако не кормить – нельзя. А ну как сами возьмут?
Чтобы облегчить бремя, легшее на киевлян, Владимир отправил своих на полюдье. Старшим, назвав воеводой, поставил Волчьего Хвоста. Его в киевских землях знали, и он тоже знал, где какие погосты и сколько с кого можно взять.
Первое время Сергей ждал, что Владимир позовет его к себе. Его и сыновей. Однако посылов от новгородского князя не было. Впрочем, Владимир не позвал не только Сергея. Он не приблизил к себе никого из киевских лучших людей, кроме Волчьего Хвоста, который ушел к Владимиру еще до осады.
Осторожничал Владимир. Союзники против Ярополка ему сейчас были не нужны. Он и так был сильнее. И приближать к себе кого-то раньше времени не хотел. Чтоб никто в Киеве не мог сказать, что Владимир кому-то обязан хоть частью победы. Хватит одного Блуда. Про Блуда, впрочем, никто не знал. Тем более, что боярин сидел сейчас в Родне, в месте с Ярополком.
Стольный град Киев ждал, чем кончится братская распря, а Владимир, хоть и жил в Киеве, городом не повелевал и к присяге киевлян не звал. Единственное, что сделал: на год освободил всех новгородских купцов от мыта. Кое-кто уговаривал князя поднять пошлину ромеям, но Владимир по совету Добрыни делать этого не стал. Обижать ромеев, не разобравшись с Ярополком, было бы неумно. Пусть сначала падет Родня…
Родня продержалась десять месяцев.
Осень, зиму и весну.
Все это время вокруг крепости стояли вои Владимира. В основном – нурманы и свеи. Киевская зима не напугала северян. Они обустроились основательно. Окружили город-крепость валами, для себя вырыли землянки, для больных, слабых и вождей соорудили дома. Многие из тех, кто был на юге впервые, дивились: в землянках этих оказалось теплей, чем в длинных домах – на родине. А было бы холодней – тоже не страшно. Холод викингов никогда не пугал. Лишь бы мяса и пива было вдосталь.
Мяса и пива хватало. Девок – тоже. И злато-серебро в кошелях позвякивало: Владимир выдал каждому долю от обещанной платы. Не всю, понятно, ведь Ярополк был еще жив. Но на то, чтобы покупать хорошие вещи на киевском торжище, – хватало.
Викинги и покупали. Шелк здесь стоил втрое дешевле, чем дома. Стеклянные сосуды – вдесятеро. Осаждать крепости викингам было не впервой, но такая хорошая осада выпадала нечасто. Не надо было бояться, что войско местного конунга ударит в спину. Они сами были этим войском. Вылазки защитники Родни делали очень редко. А с середины зимы и вовсе перестали показываться за воротами. Били иногда со стен, но до валов было слишком далеко, а ближе осаждающие не подступали. Зачем? Рано или поздно измученные голодом защитники сами откроют ворота. Или сдадутся – или кинутся в самоубийственную атаку. Но второе – вряд ли. Голодные много не навоюют.
А голод в Родне был – лютый. Такой, что и много лет спустя говорили люди: «Беда, как в Родне».
В городе не осталось ни крыс, ни ворон. Большинство жителей города умерли еще зимой: княжьи дружинники по приказу Блуда выгребли у них все запасы. К весне зерна осталось – чуть. Кое-как сохранили сотни две коней. Их отстоял Варяжко. На крайний случай. Если князю придется бежать из города. Сохранили также и двух коров – для князя, княгини и Блуда.