— Хитро, ничего не скажешь… А что это за электронные блоки и кабеля по всему пароходу?
— А вот это, Леонид Петрович, и есть ноу-хау в нашем деле. Подробностей рассказывать не буду, так как аппаратура секретная да и вряд ли Вы что поймете. Если в двух словах и максимально просто — Вы слышали об оружии нелетального действия? То есть, которое не убивает человека, а выводит его из строя на определенное время, не нанося непоправимого вреда здоровью? Вот это из той же области. Аппаратура экспериментальная, проверить ее в полевых условиях в России не представляется возможным, ну а африканские пираты — сами понимаете. Думаю, Вас особо не расстроит, если кто-то из них отправится на тот свет не от пули нашего бойца, а от не до конца учтенных факторов нашей установки.
— А мы сами тут не загнемся?!
— Не волнуйтесь, действие установки направленное, и в «тыл» она не может сработать даже теоретически. Так же, как и ружье, которое назад не стреляет. Увы, это все, что могу о ней рассказать. И я бы попросил Вас, Леонид Петрович, не распространять даже эти сведения. Для всего экипажа это экспериментальная аппаратура для сильного уменьшения радиолокационной отражательной способности судна. Своего рода система «Стелс», ничего более. Мы все же «гард вессел», как никак. Вот Александр Александрович и будет этим самым «Стелсом» заниматься. Как настройкой после монтажа, так и обслуживанием в море…
Выяснив еще ряд принципиальных вопросов, Леонид решил не отвергать это неожиданное предложение. Некоторые старые сомнения у него не исчезли, да и новые появились, но меркантильный интерес все же перевесил. Как ни пытались партийные функционеры в СССР вывести новый вид человека (злые языки даже название придумали — гомо советикус), для которого «сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня», ничего не получилось. Советский человек отказался мутировать в этом противном для законов природы направлении. Жизненные блага, в том числе деньги, которые могут эти блага обеспечить, оказались важны для него гораздо больше, чем «сводки рабочего дня». Тем более, в условиях прогрессирующего с годами дефицита, когда к началу приснопамятной перестройки, жизнь в стране стала напоминать выживание в условиях, максимально приближенных к боевым. Поэтому, преуспели партийные пропагандисты как раз в обратную сторону. В СССР действительно появился новый вид человека. Гомо сапиенс (человек разумный) развился в гораздо более жизнестойкий и агрессивный вид — «гомо хапиенс». Название, как нельзя лучше характеризующее сущность нового биологического вида, внешне ничем не отличающегося от человека разумного, но ушедшего далеко вперед в области борьбы за выживание в условиях крайне агрессивной окружающей среды и способного вполне комфортно существовать там, где все прочие европейские и американские гомо-сапиенсы быстро протянут ноги. Поэтому, взвесив все за и против, Леонид решил остаться на «Тезее». Такой зарплатой не бросаются. Тем более, возможно ее повышение с постоянным контрактом. В том, что господин Соболев не говорит всего, а местами откровенно врет, он не сомневался. Но это, в конце концов, не его дело. Пусть даже контора и будет что-то химичить, проворачивая какой-то левый бизнес с «папуасами» в Нигерии, или еще где. После «крабовых» рейсов на Пусан и Вакканай говорить о недопустимости чего-то «левого» просто глупо. Нет никаких сомнений, что Владимир Анатольевич прекрасно осведомлен о «крабовом» прошлом Леонида, хоть это и не афиширует. И знает, что если пахнет хорошими деньгами, то господин Кортнев не будет возражать против не совсем законного гешефта. Разумеется, при соблюдении всех мер безопасности. А это значит, что он — подходящая кандидатура на должность капитана «Тезея». Будет старательно делать свою работу, и не задавать глупых вопросов. А если что-то ненароком узнает, то сделает вид, что ничего не понял и тут же забыл. И уж тем более языком трепать не будет. История с «Туманом» — лучшее тому подтверждение.
Неделя после приезда высокого начальства из Москвы прошла в обычном рабочем режиме. Соболев надолго не задержался в Николаеве и через пару дней уехал, а начальник экспедиции Березин Леонида не донимал, сразу сказав, что в морских делах он толком ничего не смыслит, поэтому и в его работу вмешиваться не будет. Его задача — выходить на сцену тогда, когда потребуется решить какие-то неразрешимые проблемы, которые в чиновничьем государстве возникают с регулярным постоянством. Двое других прибывших, Карпов и Прохоров, занимались своими делами и никому не мешали. Первый самым внимательным образом изучил систему расположения бронированных огневых точек, и внес некоторые улучшения, которые (к немалому удивлению всех) были сразу же выполнены заводом. А второй начал копаться в своих электронных железяках, особо не распространяясь о характере работ. И вот, через неделю на причал, где стоял «Тезей», неожиданно прикатил тягач с трейлером, на котором стояла свежевыкрашенная БМП. Зрелище для судостроительного завода необычное, поэтому поглазеть на удивительное зрелище сбежались очень многие. Правда, долго «бэ-эм-пэшка» на причале не простояла. Кран был уже готов, и вскоре она взмыла в воздух, плавно опустившись на промысловую палубу «Тезея» почти сразу же позади надстройки. Рымы для ее крепления были приварены к палубе заранее, поэтому ломать голову над тем, как закрепить столь необычный «груз», не пришлось. Леонид тоже смотрел на это действо с огромным интересом. Возить подобные вещи ему раньше не приходилось. Тут же суетился Карпов, принимавший непосредственное участие как в погрузке, так и в крепеже машины, тщательно проверяя каждый найтов, талрепы и скобы. Леонид прикинул, что на промысловую палубу можно впихнуть еще довольно много такого «груза», какие же аппетиты у хозяев? Поэтому решил поинтересоваться, отведя Карпова в сторонку, подальше от посторонних ушей.
— Андрей Михайлович, а сколько у нас такого «груза» наберется? По палубе хоть пройти можно будет?
— Не волнуйтесь, Леонид Петрович, всего три штуки. Эта машина — резервная. Одновременно оборудована, как запасной пункт связи. А то, вдруг на мостике антенны из автоматов повредят. А здесь вся аппаратура надежно защищена. Как броней самой машины, так судовыми конструкциями и надстройкой. Именно поэтому ее сюда и ставят — в мертвую зону, принимать участие в отражении атак пиратов для нее не планируется. А две других — обычные боевые лошадки. Будут стоять позади труб поближе к бортам. Таким образом мы сможем обеспечить сектор обстрела порядка трехсот — трехсот двадцати градусов. Но пока погрузим поближе к этой, чтобы глупых вопросов поменьше задавали. А в море они сами займут штатное место, где мы их и закрепим.
— А машины что, новые?
— Да что Вы, какие новые! Краска на них новая, а все остальное после капремонта, но для наших целей сгодятся. Атаковать противника в поле им все равно не придется…
Вскоре привезли еще две машины, и когда на палубу грузили последнюю, неожиданно пожаловали двое представителей украинской мытницы, то есть таможни. На их физиономиях разве что не написано было желание погреть руки на столь неожиданном случае. Первый вопрос был вполне ожидаемый.
— Господин капитан, а что это Вы грузите? Боевая техника? Покажите таможенное поручение на погрузку.
Поручение у Леонида, разумеется, было, как и все остальные документы от нужных инстанций на погрузку боевой техники, но представителей доблестной мытницы это не удовлетворило, и у него стали требовать какие-то разрешения, о которых он раньше слыхом не слыхивал. Прекрасно понимая, что из него банально вымогают деньги, Леонид взял мобильник и позвонил Березину.