— А ведь им можно ткнуть! Даже бросить можно! И будет, наверное, очень больно, если попасть! — восторженно говорил он.
— Да! — соглашались Хоорс и Вильгельм, имея на лице такое же детское восхищение.
— А еще можно привязать к палке острый кусок камня! — рассуждал Барбаросса.
— Камень отвяжется! Лучше привязать кость! Ребро какое-нибудь острое! — спорил Вильгельм.
Барбаросса первым заметил Арея и замахал ему рукой:
— Арей! Иди сюда! Смотри, что у меня есть!
«Сейчас будет хвастать палкой», — подумал Арей.
На сосну в руках у Барбароссы он смотрел без всякого интереса. Он вообще не понимал этой тяги к палкам и камням, которая появилась у большинства стражей совсем недавно. Этим дубинам даже слово уже выдумали: «оружие». Но против кого его использовать? Друг против друга? Против зверей и птиц? Но ведь и звери и птицы совсем недавно были друзьями и до сих пор помнят это. Если захочешь, можно подойти к любому льву, велеть ему открыть пасть и ощупать его клыки. И лев будет как кот тереться о твои ноги.
Арей вспомнил, как в мир впервые пришел страх. Кводнон нашел жука. Жук был черный, огромный, с длиннющими усами. Он сидел на ладони у Кводнона и ощупывал ее усами, видимо пытаясь осознать, где находится, и не отыскивая в своем разуме объяснений. Кводнон долго смотрел на него, потом вытащил из костра короткую, заканчивающуюся угольком палочку и коснулся одного из жучиных усов. Ус мгновенно свернулся, образовав у основания плотный комок сгоревшей плоти. Жук подпрыгнул и заметался по ладони, то и дело касаясь сгоревшего усика лапкой.
— Ему больно! — закрывая рукой глаза, воскликнул Вильгельм.
— На самом деле мы понятия не имеем, что испытывает жук. Не исключено, что наслаждение! — заметил Кводнон и потянулся палочкой ко второму усу. Все стражи стояли рядом и, вцепившись друг в друга, смотрели, как Кводнон касается второго усика. Потом Вильгельм зарыдал и убежал.
— Неправда! Ты знал, что ему больно! — крикнул он издали.
— Допустим, я догадывался! — признал Кводнон. — Но я хотел проверить свои ощущения. Будет ли мне так же приятно причинять кому-то боль, как это было в первый раз? Нужно все испытать, все попробовать.
Теперь Барбаросса бегал вокруг Арея, показывал ему палку и делился впечатлениями, как можно ее использовать:
— Если на меня кто-то нападет, я ему ка-а-ак дам!
— А кто на тебя нападет-то? — спросил Арей, и Барбаросса озадаченно замолчал. Такой вопрос, как видно, не приходил ему в голову.
— Ну кто-нибудь… — буркнул он разочарованно. — Можно же попросить кого-нибудь напасть! Ну в шутку!
— Вильгельма! Он тут главный злодей! — сказал Арей.
Застенчивый Вильгельм зарумянился как девушка и сдул со сгиба руки ночного мотылька. Касаться его пальцами он не рискнул, чтобы не повредить пыльцу.
Арей вспомнил, что и палку первым додумался взять именно Кводнон. Когда Арей спорил с ним, Кводнон вдруг мелко ощерился, схватил с земли дубину, принесенную кем-то для костра, и замахнулся двумя руками.
— Если ты еще раз скажешь мне «нет!», я вот этой вот штукой двину тебя по голове! — крикнул он в запальчивости.
Помнится, все стражи, разинув рты, с изумлением уставились на Кводнона. До этого ни у кого и в мыслях не было, что можно кому-то угрожать или, тем более, ударить. Кводнон почувствовал, что сделал что-то не то. Смутился. Отшагнул от Арея. Пугливо разжал руку. Палка выпала. Это была часть древесного корня, расширявшаяся к стволу и похожая на палицу.
Хоорс присел на корточки, разглядывая то, что выпало из руки Кводнона.
— Любопытно! А ведь этой штукой действительно можно сильно стукнуть! — заметил он. — Тут получается рычаг, а массивное окончание делает его опасным! Вот, смотрите, я сейчас ударю этим рычагом хотя бы по дереву!
Сказано — сделано. Полетела кора. Вильгельм бросился к сосне. Стал гладить ее, дышать на место со сбитой корой.
— Перестань, Хоорс! Что ты? — в ужасе воскликнул он. — Дерево же живое! Ему больно!
Хоорс смущенно бросил палицу в костер. Казалось, все благополучно забыто, но через неделю Арей обнаружил, что Барбаросса ходит с дубиной и говорит всем, что хромает. Но когда начинаешь выяснять, на какую ногу и что случилось, — злится и грубит. Еще через день палка появилась у Кводнона. Хорошая палка, в его рост, и даже, кажется, из красного дерева. А еще примерно через месяц Арей шел по лесу и услышал какой-то непонятный звук.
Он остановился. Прислушался. Звук повторился. Казалось, кто-то рычит и плачет одновременно, кусая себе руки. Арей пошел по направлению звука и в овраге обнаружил Хоорса. Хоорс сидел на корточках рядом с мертвым оленем, и спина его содрогалась от рыданий. Рядом лежала палка с веревкой и валялся окровавленный камень. Видимо, камень был привязан, но отвязался, потому что на веревке и сейчас еще были узлы.
Другие олени подходили к оврагу и, не спускаясь в него, издали чуяли кровь. В их повадках Арей замечал нечто новое: беспокойство, недоверие, страх. Услышав шаги Арея, олени оглянулись на него и, шарахнувшись, унеслись. И это тоже было непонятно. Раньше Арея никто не боялся.
— Что случилось? — спросил Арей.
Хоорс повернул к нему голову. Руки у него были в крови. Видимо, пытался помочь умирающему животному.
— Олениха… — прохрипел он. — Олениха!
— Она поранилась? Налетела на сук? Такое бывает! — утешил его Арей.
— Она не поранилась. Я ее убил, — крикнул Хоорс.
Лицо его скривилось. Арей ожидал новых рыданий, но Хоорс внезапно расхохотался. Он хохотал и бил по земле окровавленными кулаками. И в хохоте его, помимо горя, было и что-то новое, страшное, чему Арей пока не находил определения.
— Как это — «убил»? — не поверил он.
— Так!!! Шел по лесу с этим вот и думал, как испытать мое новое оружие. Искал какое-нибудь трухлявое дерево. А тут олениха!.. Она сама подошла! Первая! Стала нюхать мне руки. Я говорю ей: «Уйди!» Она не ушла! Я ей снова: «Уйди!» Лижет руки, пристает, попрошайка! Тогда я размахнулся, ударил — и камень на палке поразил ее точно в голову. Я не знал, что будет такая сила! Правда, не знал! Но мощь-то, мощь! — В страдающих глазах Хоорса вспыхнуло что-то новое. — Если найти камень с дырой, он не отвяжется, как этот…
Арей, не отвечая, поднялся и побрел прочь. Он уже понял, что Хоорс прекрасно переживет это горе. И не только переживет. Вскоре в лесу будут находить много мертвых оленей. И не только оленей. Ведь появится и новое оружие, которое тоже нужно будет на ком-нибудь испытывать. Животные, и детеныши животных, и детеныши их детенышей начнут бояться стражей и убегать от них. Львы, тигры, медведи, волки перестанут доверчиво тереться о ноги, а возможно, и додумаются однажды, что их длинные клыки и когти — оружие ничуть не хуже, чем камни и палки.