34
Савич истомился. Он то выходил во двор, к Грубину, который возился с автомобилем, то возвращался в дом, где было много шумных людей, все разговаривали, и никому не было дела до Савича. Он вдруг понял, что двигается по дому и двору не случайно — старается оказаться там, где Елена может уединиться с Алмазом. Ее очевидная расположенность к Битому и его откровенные ухаживания все более наполняли Савича справедливым негодованием. Он видел, что Елена, ради которой он пошел на такую жертву, в самом деле не обращает на него никакого внимания, а старается общаться с бывшим стариком. И это когда он, Савич, почти готов ради нее разрушить свою семью.
Поэтому, когда Савич в своем круговращении в очередной раз подошел к комнате, где Елена собиралась в дорогу, он застал там Алмаза, обогнавшего его на две минуты. И, остановившись за приоткрытой дверью, услышал, как Алмаз говорит:
— Хочу сообщить тебе, Елена Сергеевна, важную новость. Не помешаю?
— Нет, — ответила Елена. — Я же не спешу.
— Триста лет я прожил на свете, — сказал бывший старик, — и все триста лет искал одну женщину, ту самую, которую полюблю с первого взгляда и навсегда.
— И нашли Милицу, — добавила Елена.
И хоть Савич не видал ее, он уловил в голосе след улыбки.
— Милица — моя старая приятельница. Она не в счет. Я о тебе говорю.
— Вы меня знаете несколько часов.
— Больше. Я уже вчера вечером все понял. Помнишь, как уговаривал тебя выпить зелья. Если бы дальше отказывалась, силком бы влил.
— Вы хотите сказать, что в пожилой женщине.
— Это и хотел сказать. И второе. Я тебя в Сибирь увезу. Если хочешь, и Ванечку возьмем.
— А что я там буду делать?
— Что хочешь. Детей учить. В музей пойдешь, в клуб — мало ли работы для молодой культурной девицы?
— Это шутка? — вдруг голос Елены дрогнул.
Савич весь подобрался, как тигр перед прыжком.
— Это правда, Елена, — сказал Алмаз.
В комнате произошло какое-то движение, шорох.
И Савич влетел в комнату.
Он увидел, что Елена стоит, прижавшись к Алмазу, почти пропав в его громадных руках. И даже не вырывается.
— Прекратите! — закричал Савич. И голос его сорвался. Он закашлялся.
Елена сняла с плеч руки Алмаза, тот обернулся удивленно.
— Никита, — удивилась Елена. — Что с тобой?
— Ты изменила! — сказал Никита. — Ты изменила нашим словам и клятвам. Тебе нет прощения.
— Клятвам сорокалетней давности? От которых ты сам отказался?
— Я ради тебя пошел на все! Буквально на все! Я не позволю этому случиться. Приезжает неизвестный авантюрист и тут же толкает тебя к сожительству.
— Ну зачем ты так, аптека? — сказал Алмаз. — Я замуж зову, а не к сожительству.
— Будьте вы прокляты! — с этим криком Савич выбежал из комнаты и кинулся во двор.
Он должен был что-то немедленно сделать. Убить этого негодяя, взорвать дом, может, даже покончить с собой. Весь стыд, вся растерянность прошедших часов слились в этой вспышке гнева.
— Ты что, Никита? — спросил Грубин, разводивший в машине пары. — Какая муха тебя укусила?
— Они! — Савич наконец-то отыскал человека, который его выслушает. — Они за моей спиной вступили в сговор!
— Кто вступил?
— Елена мне изменяет с Алмазом. Он зовет ее в Сибирь! Это выше моих сил.
— А ты что, с Еленой хотел в Сибирь ехать? — не понял Грубин.
— Я ради нее пошел на все! Чтобы исправить прошлое! Ты понимаешь?
— Ничего не понимаю, — сказал Грубин. — А как же Ванда Казимировна?
— Кто?
— Жена твоя, Ванда.
— А она тут при чем? — возмутился Савич.
Взгляд его упал на открытый ящик с пистолетами. И его осенила мысль.
— Только кровью, — сказал он тихо.
— Савич, успокойся, — велел Грубин. — Ты не волнуйся.
Но Савич уже достал из машины ящик и прижал его к груди.
— Нас рассудит пуля, — произнес он.
— Положи на место! — крикнул Грубин. В этот момент из дома вышел Алмаз. За ним — Елена. Неожиданное бегство Савича их встревожило. Никита увидел Алмаза и быстро пошел к нему, держа ящик с пистолетами на вытянутых руках.
— Один из нас должен погибнуть, — сообщил он Алмазу.
— Стреляться, что ли, вздумал? — спросил Алмаз.
— Вот именно.
— Не сходи с ума, Никита, — сказала Елена учительским голосом.
— Ой, как интересно! — как назло, во двор выбежали Милица с Шурочкой. — Настоящая дуэль. Господа, я буду вашим секундантом.
Милица подбежала к Савичу, вынула один из пистолетов и протянула его Алмазу.
— Они же убьют друг друга! — испугалась Шурочка.
— Не бойся, — засмеялась Милица, — пистолетам по сто лет. Они не заряжены.
— Ну что, трепещешь? — спросил Савич.
— Чего трепетать. — Алмаз взял пистолет. — Если хочешь в игрушки играть, я не возражаю. Давненько я на дуэли не дрался.
— Вы дрались на дуэли? — спросила Елена.
— Из-за женщины — в первый раз.
Милица развела дуэлянтов в концы двора и вынула белый платочек.
— Когда я махну, стреляйте, — распорядилась она.
— Это глупо, — сказала Елена Алмазу. — Это мальчишество.
— Он не отвяжется, — ответил Алмаз тихо.
Савич сжимал округлую, хищную рукоять пистолета.
Все было кончено. Черная речка, снег, секунданты в черных плащах.
— Ну, господа, господа, не отвлекайтесь, — потребовала Милица и махнула платком.
Алмаз поднял руку и нажал курок, держа пистолет дулом к небу — не хотел рисковать. Курок сухо щелкнул.
— Ну вот, что я говорила! — воскликнула Милица. — Никто не пострадал.
— Мой выстрел, — напряженно произнес Савич.
Он целился, и рука его мелко дрожала. Нажать на курок было трудно, курок не поддавался.
Наконец Савич справился с упрямым курком. Тот поддался под пальцем, и раздался оглушительный выстрел. Пистолет дернулся в руке так, словно хотел вырваться. И серый дым на мгновение закрыл от Савича его врага.
И Савичу стало плохо. Весь мир закружился перед его глазами.
Поехал в сторону дом, трава медленно двинулась навстречу. Савич упал во весь рост. Пистолет отлетел на несколько шагов в сторону.
Алмаз стоял, как прежде, не скрывая удивления.