– Корнелий, ко мне!
– Прости, – сказал Корнелий напарнику. – Отзывают.
– Это конечно, – ответил напарник. – Ты побыстрей только.
– Я сейчас!
Ксения Удалова протянула мужу плохо отмытую банку с наклейкой «Баклажаны», пятерку денег и сказала громким шепотом:
– Беги со всех ног в зоомагазин, покупай двух золотых рыбок!
– Кого покупать? – переспросил Корнелий, послушно беря банку.
– Зо-ло-тых рыбок. И бери покрупнее.
– Зачем?
– Не спрашивать! Бегом – одна нога здесь, другая там, никому ни слова. Воду не расплескай. Ну! А я их задержу.
– Кого?
– Ложкиных.
– Ксаночка, я ровным счетом ничего не понимаю, – сказал Корнелий, и его носик-пуговка сразу вспотел.
– Потом поймешь!
Ксения услышала шаги внутри дома и метнулась туда.
– Куда это тебя? – спросил Саша Грубин, сосед. – Проводить, дружище?
– Проводи, – ответил Удалов все еще в смятении. – Проводи до зоомагазина. Золотых рыбок пойду покупать.
– Быть того не может, – сказал Погосян, партнер по домино. – Твоя Ксения в жизни ничего подобного не совершала. Если только пожарить.
– А ведь и вправду, может, пожарить, – несколько успокоился Удалов. – Пошли.
Они покинули с Грубиным двор, а игроки весело рассмеялись, потому что хорошо знали и Ксению, и мужа ее Корнелия.
Не успели шаги друзей затихнуть в переулке, как в дверях дома вновь показалась Ксения Удалова. Выходила она из них спиной вперед, объемистая спина колыхалась, выдерживала большой напор. И уже видно было, что напор этот производят супруги Ложкины. Ложкин тащил ведро с водой, а старуха помогала ему толкать Ксению.
– И куда это вы так спешите, соседи дорогие? – распевала, ворковала Ксения.
– Пусти, – настаивал старик. – По воду иду.
– По какую же по воду, когда дома водопровод провели?
– Пусти! – кричал старик. – За квасом иду!
– С полным-то ведром? А я хотела у вас соли одолжить.
– И одалживай, меня только пропусти.
– А уж не в зоомагазин ли спешите? – спросила ехидно Ксения.
– Хоть и в зоомагазин, – ответила старуха. – Только нет у тебя права нас задерживать.
– Откуда знаешь? – возмутился старик. – Откуда знаешь? Подслушивала?
– А что подслушивала? Чего подслушивать?
Старик извернулся, чуть не сшиб Ксению и бросился к воротам. Старуха повисла на Удаловой, чтобы остановить ее, метнувшуюся было вслед.
– Ой-ой, – произнес Погосян. – Он тоже за золотой рыбкой побежал. Зачем побежал?
– Жили без золотых рыбок, – ответил ему Кац, – и проживем, мешай кости.
– Ой-ой, – сказал Погосян. – Ксения Удалова настолько хитрая баба, что ужас иногда берет. Смотри-ка, тоже побежала. И старуха Ложкина за ней. Играйте без меня. Я, пожалуй, понимаешь, пойду по городу погуляю.
– Валентин! – крикнула Кацу жена со второго этажа. Она услышала шум на дворе и внимательно к нему прислушивалась. – Валентин, у тебя есть деньги? Дойди до зоомагазина и посмотри, что дают. Может, нам уже не достанется.
Через полторы минуты весь дом в составе тридцати – сорока человек бежал по Пушкинской улице к зоомагазину, кто с банками, кто с бутылками, кто с пластиковыми пакетами, кто просто так, полюбопытствовать.
Когда первые из них подбежали к зоомагазину, перед дверью с надписью «Поступили в продажу золотые рыбки» стояла толпа.
Город Великий Гусляр невелик, и жизнь в нем дви жется по привычным и установившимся путям. Люди ходят в кино, на работу, в техникум, в библиотеку, и в том нет ничего удивительного. Но стоит случиться чему-то необычайному, как по городу прокатывается волна тревоги и возбуждения. Совсем как в муравейнике, где вести проносятся по всем ходам за долю секунды, потому что у муравьев есть на этот счет шестое чувство. Так вот, Великий Гусляр тоже пронизан шестым чувством. Шестое чувство привело многочисленных любопытных поглядеть на золотых рыбок. Шестое же чувство разрешило их сомнения – покупать или не покупать. Покупать, поняли граждане Гусляра в тот момент, когда в магазин влетели, не совсем еще понимая, зачем они это делают, Удалов с Грубиным, и Удалов, запыхавшись, сунул Зиночке пять рублей и сказал:
– Две рыбки золотые заверните, пожалуйста.
– Это вы, Корнелий Иванович? – удивилась Зиночка, которая жила на той же улице, что и Удалов. – Вам Ложкин посоветовал? Вам самца с самочкой?
– Зиночка, не продавай им рыбок, – сказал из-за аквариума инвалид Эрик, который все никак не мог собраться с силами, чтобы покинуть магазин.
– Молодой человек, – прервал его Грубин. – Только из уважения к вашему героическому прошлому я воздерживаюсь от ответа. Зиночка, вот банка, кладите товар.
У Зиночки на глазах были слезы. Она взяла сачок и сунула его в аквариум. Рыбки бросились от него врассыпную.
– Тоже понимают, – проговорил кто-то.
В дверях возникло шевеление – старик Ложкин пытался с ведром пробиться поближе к прилавку.
– Вы не церемоньтесь с ними, – сказал Удалов. – Все равно поджарим.
– Мне дайте, мне! – кричал от двери Ложкин. – Я любитель. Я их жарить не буду!
В общем шуме потонули отдельные возгласы. К Зиночке тянулись руки с зажатыми рублями, и, желая оградить ее от мятежа, Эрик приподнял костыль, стукнул им об пол и крикнул:
– Тишина! Соблюдайте порядок!
И наступила тишина.
И в этой тишине все услышали, что рыбка, высунувшая голову из аквариума, сказала:
– Это совершенное безумие нас жарить. Все равно что уничтожать куриц, несущих золотые яйца. Мы будем жаловаться.
Тишина завладела магазином.
Вторая рыбка подплыла к первой и произнесла:
– Мы должны получить гарантии.
– Какие? – спросил Грубин тонким голосом.
– Три желания на каждую. И ни слова больше. Потом – на свободу.
Наступила пауза.
Потом медленное движение к прилавку, ибо любопытство – сильное чувство и желание посмотреть на настоящих говорящих рыбок влекло людей, как магнит.
Через пять минут все было окончено. В пустом магазине на пустом прилавке стоял пустой аквариум. Вода в нем еще покачивалась. Зиночка тихо плакала, пересчитывая выручку. Эрик все так же стоял в углу и потирал здоровой рукой помятый бок. Потом нагнулся, поднял с пола почти не пострадавший букетик цветов и вновь положил на прилавок.
– Не расстраивайтесь, Зиночка. Может, в следующем квартале снова пришлют. Я только жалею, что мне не досталось. Я бы вам свою отдал.