– Тс-с-с. Потише. Дворецкий спорит с Тосси.
– Спорит? – Финч поджал губы. – Дворецкий никогда не перечит хозяевам.
– А этот перечит.
Финч зашелестел ветвями.
– Я рад, что наткнулся на вас, – заявил он, вытаскивая полную корзину капусты. – Где мисс Киндл? Мне нужно поговорить с вами обоими.
– То есть как это «где?» Вы же вроде сами только что из лаборатории?
– Да.
– Тогда должны были с ней встретиться. Она перебросилась несколько минут назад.
– В лабораторию?
– Куда же еще? Сколько вы там провели?
– Полтора часа. Обсуждали следующий этап моего задания, но за это время никто не прибывал.
– А не могла она выйти из сети незаметно? Скажем, вы увлеклись обсуждением…
– Нет, сэр. Мы стояли рядом с сетью, и мисс Уордер не сводила глаз с пульта в связи с Каррадерсом. – Он задумался. – У вас отмечались какие-то проблемы с сетью?
– Проблемы? – забыв о конспирации, воскликнул я. – Эта сволочь часов пять не хотела открываться, как мы ни бились!
– Тс-с-с! – шикнул на меня Финч. – Потише!
Но можно было не трудиться, Бейн с Тосси разговаривали на повышенных тонах.
– И нечего наседать на меня с вашим Теннисоном! – кипятилась Тосси.
– Это не Теннисон! – возмущался Бейн. – Это Уильям Шекспир, чьи произведения давно растащили на афоризмы. «Да разве слух мой к шуму не привык? Да разве не слыхал я львов рычанья? На бранном поле пушек не слыхал я или с небесным громом не знаком?» [55]
– И сеть не открывалась? – спросил Финч.
– За этим я вас и просил прийти. Ни в какую не открывалась, не пускала ни меня, ни Верити. Верити пробовала с трех ночи. – Тут меня осенило. – А вы в котором часу перебрасывались отсюда?
– В половине третьего.
– Значит, прямо перед Верити. И какой был сдвиг?
– Никакого, – обеспокоенно покачал головой Финч. – Боже… Мистер Льюис предупреждал о подобной возможности.
– Подобной?
– На некоторых моделях Ватерлоо диссонанс привел к неполадкам в сети.
– Каким неполадкам? – снова взорвался я.
– Отказ открытия, раскоординация с пунктом назначения…
– Какая еще раскоординация?
– В двух моделях на обратной переброске историка закидывало в другое место. То есть возникал не пространственный сдвиг, а перенос на совершенно иной пространственно-временной участок. Например, в Мехико 1872 года.
– Нужно сообщить мистеру Дануорти, – решил я, направляясь к переброске. – Давно вы сюда вернулись?
– Без двадцати десять, – нагоняя меня, ответил Финч, сверившись с карманными часами. – Двенадцать минут назад.
Хорошо. Значит, до следующей стыковки всего четыре минуты. Я обогнул беседку, ища глазами пятачок, с которого отправилась Верити.
– Вы уверены, сэр, что это хорошая мысль? – обеспокоился Финч. – Если сеть сбоит…
– Верити могло занести в Мехико или еще бог весть куда.
– Но в таком случае она вернулась бы, поняв, что не туда попала.
– Каким образом, если сеть откажется ее выпускать? – спросил я, подходя к травянистой кочке рядом с пионами.
– Вы правы, – признал Финч. – Что мне сделать, сэр? Меня ждут обратно из Литтл-Рашлейд, – он приподнял корзину, – но я могу…
– Нет, лучше отнесите капусту Каттисборнам, а потом встретите меня здесь. Если я не вернусь, переброситесь и доложите о случившемся мистеру Дануорти.
– Да, сэр. А если сеть не откроется?
– Откроется, – заверил я мрачно.
– Да, сэр.
Он заторопился прочь с корзиной. Я уставился на траву, подгоняя мерцание. Кошку я по-прежнему прижимал к себе, не решаясь отпустить. С нее действительно станется в последний момент влезть в сеть, а новый диссонанс нам категорически ни к чему.
Еще три минуты. Я протиснулся в заросли сирени, откуда видно было Тосси с Бейном, намереваясь выпустить кошку так, чтобы они ее заметили.
Похоже, буря пока не улеглась.
– Да как вы смеете! – бушевала Тосси.
– «Ну полно, Кэт! Ну не смотри так кисло» [56] , – не уступал Бейн.
– Да что я вам, служанка, чтобы звать меня Кэт?!
Я присел на корточки и разжал руки, отпуская Принцессу. Она прошествовала через кусты прямиком к Тосси, а я кинулся обратно к переброске.
– Я расскажу своему жениху про ваши дерзости! – крикнула Тосси, не обращая внимания на Принцессу. – Когда мы с мистером Сент-Трейвисом поженимся, я подговорю его баллотироваться в парламент и издать закон, запрещающий слугам читать книги и набираться вздорных идей!
Воздух едва слышно загудел и замерцал. Я шагнул в переливчатую зыбь.
– И я запишу все, что вы мне тут наговорили, в дневнике, – пообещала Тосси, – чтобы мои дети и внуки знали, какой грубый, наглый, неотесанный мужлан… Что вы делаете?
Сеть замерцала по-настоящему, и я не отважился выйти. Только вывернул шею, пытаясь разглядеть через сиреневые заросли, что там происходит.
– Что вы делаете? – визжала Тосси. – Поставьте меня! – Возмущенные ахи и охи. – Немедленно поставьте!
– Это исключительно ради вашего блага.
Я посмотрел на растущее сияние, прикидывая, сколько оно еще продержится. Совсем чуть-чуть, а ждать следующего интервала рискованно, учитывая, что Верити бог весть где. Когда в Мексике революция была? Не в 1870-х ли?
– Вас за это арестуют! – дробные удары, словно кто-то молотит кулачками по широкой груди. – Вы кошмарный, самонадеянный наглец!
– «Вот способ укротить строптивый нрав. Кто знает лучший, пусть расскажет смело» [57] , – закончил Бейн.
Воздух вокруг меня ослепительно засиял.
– Рано, – взмолился я, и сияние, словно послушавшись, слегка померкло. – Нет!
Я и сам перестал понимать, хочу ли, чтобы сеть открылась.
– Немедленно отпустите! – потребовала Тосси.
– Как вам будет угодно, мисс!
Сияние вспыхнуло с новой силой, окутывая меня.
– Стой! – крикнул я в закрывающуюся сеть и, кажется, услышал всплеск.
– Умеешь грести? – спросила Овца, сунув Алисе в руки спицы.
– Чуть-чуть… Но не на земле же… и не спицами… – растерялась Алиса.