Все эти дни она, если нужно было взять его куда-то, не прицепляла к его запястью ремень — просто говорила: «Пойдем!» — он вставал и шел рядом. Поэтому, когда на пятый день, оставив волокушу в укромном месте и набрав полный рюкзак товара, она отправилась в поселок, то тоже не стала привязывать к запястью Джедая ремень, повела его свободно. И нарвалась: еще до того, как они добрались до поселка, он выкинул номер, в очередной раз показавший, что за человеком с дефектными мозгами нужен глаз да глаз.

Произошло это, когда они переходили ручей. И ручей-то был ничего особенного, глубиной едва по колено — и на таком мелководье он ухитрился мало что не утонуть.

Как? А очень просто: посреди ручья ему вдруг приспичило попить. Опередив Лесли на несколько шагов, он нагнулся, так что задница оказалась выше головы. То, что у него за спиной висит тяжеленный рюкзак, он, разумеется, во внимание не принял. Рюкзак кувырнулся ему на затылок, и недоумок впилился своей безмозглой башкой прямо в воду, забился, пытаясь выпрямиться; подоспевшая Лесли схватила его за лямку и рванула назад. Он вынырнул, выпучив глаза, отплевываясь и задыхаясь, плюхнулся на задницу — и, естественно, искупал в воде нижнюю часть рюкзака.

Она пинком заставила его встать и, ругаясь на чем свет стоит, погнала к берегу. Добравшись до сухого места, дала еще и оплеуху, занесла было руку для второй — и опустила, уж больно жалким он выглядел: шмыгающий носом, со слипшимися волосами и стекающими по физиономии струйками воды.

Вздохнула, достала ремень и снова привязала к его руке. Нет, голубчик, рано тебе еще самостоятельно ходить!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поселок, в который Лесли шла, был не совсем обычным. Жили там одни женщины — жили все вместе, коммуной, и во всем слушались старейшину, Дженет, высокую, тощую и язвительную особу лет пятидесяти.

Как получилось, что в поселке, не считая двух или трех маленьких детей, нет представителей мужского пола, Лесли никогда не спрашивала — такими вещами, если люди сами не рассказывали, интересоваться было не принято.

Несмотря на отсутствие мужчин — а может, именно благодаря ему — жили женщины здесь весьма неплохо. Обрабатывали землю, сеяли пшеницу и кукурузу, имели стадо молочных коз, несколько лошадей и — один на всех — минитрактор, над которым жительницы поселка тряслись как над младенцем, ежегодно подновляли на его боках желтую краску и ласково именовали машину «Цыпочкой».

Помимо того, что Лесли надеялась получить в этом месте неплохую выручку, главным для нее было пополнить запас стрел для арбалета. Оба ее арбалета были сделаны именно в этом поселке, и Джейнсис, здешний механик, одна-единственная знала какой-то секрет, благодаря которому изготовленные ею стрелы летели точно в цель. Однажды Лесли попробовала заказать стрелы в другом месте — дала мастеру образец, и вроде бы получилось похоже. Но только вроде бы: если стрелой Джейнсис Лесли могла подстрелить влет дикую индейку, то «чужой» стрелой хорошо если по неподвижной цели не мазала.

Поселок был окружен десятифутовой оградой; первые пять футов — толстые доски, выше — натянутая на столбы колючая проволока. У ворот на лавочке сидели две девчонки лет десяти. При виде Лесли обе подскочили, приветственно замахали руками; одна метнулась внутрь поселка — доложить, вторая осталась на своем посту.

Когда Лесли подошла к воротам, девчонка приветливо заулыбалась.

— Здравствуйте! Вы принесли нам краску для шерсти? — было забавно наблюдать, как она стесняется смотреть в упор на Джедая, но когда думает, что никто не видит, зыркает на него глазами.

— Принесла, — кивнула Лесли. — Синюю и оранжевую. И… на вот тебе, — достала из кармана две древние, еще «с прежних времен», карамельки в ярких обертках.

Девчонка осторожно, словно они могли ужалить, взяла конфеты загорелой лапкой, взглянула удивленно; в глазах так и читалось: «А эти красивые штучки — они для чего?»

— Это конфеты, они сладкие, — вздохнув, объяснила Лесли, — только бумажку снять надо.

Улица в поселке была всего одна: два ряда одноэтажных домиков, натоптанная дорожка между ними и, в конце — главное здание, тоже одноэтажное, но длинное и приподнятое над землей на столбах-сваях. Оно как бы отделяло «жилую» часть поселка от «хозяйственной» — позади него располагались конюшня, хлев, амбар и мастерские.

Лесли в этом поселке была гостьей желанной, ее приход был событием и праздником. Пока она шла по улице, ее несколько раз окликали, здоровались. Из одного окна высунулась пожилая женщина, спросила, принесла ли она шелковые нитки — Лесли ответила, что принесла.

Дженет ждала ее на крыльце — высокая, сухопарая, в кожаных штанах и заправленной в них рубашке в красно-синюю клетку; седеющие волосы аккуратно подстрижены, в руке — самокрутка из кукурузного листа.

— Привет! — подходя, кивнула ей Лесли.

Она понимала, что старейшина уже минут десять знает об ее приходе и от нетерпения аж встречать вышла — но спешить по этому поводу не собиралась: пусть Дженет возглавляет поселение, но ей, Лесли Брин, она не начальница! Поэтому она велела Джедаю сесть на ступеньку, не торопясь расстегнула его рюкзак и перевалила на крыльцо. Сказала:

— Сиди здесь! — и лишь после этого обернулась к Дженет: — Ну что, пойдем? Только помоги рюкзак затащить — тяжелый, зараза!

Вместе за две лямки они затащили рюкзак в кабинет Дженет. Лесли освободилась от своего вещмешка и устало плюхнулась в кресло перед столом.

Она ожидала, что старейшина сейчас как обычно предложит ей холодного сидра — уже даже мысленно облизывалась, но Дженет, садясь напротив, вместо этого кивнула в сторону крыльца.

— А кто это у тебя там?

«Осел безмозглый!» — так и подмывало сказать Лесли: она все еще была сердита на него за подмоченный в ручье рюкзак. Но ответила просто:

— Джедай. Я его в Канзасе подобрала. У меня там осел подох, а другого было не найти, вот и пришлось… — тоже кивнула в сторону двери.

— Он что, дебил, что ли?

— Нет. У него была травма головы, с тех пор он не говорит и мало что соображает.

— А ты точно знаешь, что это именно травма, а не от рождения он такой?

— Да, точно. Он в морской пехоте был, а туда дебилов, сама понимаешь, не брали, — немного удивляясь столь пристальному интересу старейшины, ответила Лесли. — И на затылке, под волосами, у него шрам — такой, будто топором рубанули.

— Про морскую пехоту — это он тебе сказал? — задумчиво постукивая пальцами по столу, спросила Дженет.

— Нет. У него татуировка на руке есть. Я случайно такую же у другого человека увидела, спросила — говорит, морская пехота. А чего ты спрашиваешь, ты что, его знаешь?

— Да нет, так просто, интересно, — отмахнулась Дженет. — Ну ладно, сидра хочешь? Холодный, только с погреба!

Дальше все пошло по накатанному пути. Лесли продемонстрировала принесенные семена стевии — в поселке решили попробовать разводить эту траву, — Дженет удивилась, что они такие маленькие. Договорились, что сейчас Лесли получит половину платы за них, а вторую — если семена взойдут.