Могу ли я сегодня с чистым сердцем повторить слова, которые он писал в 1900 году: «Мы верим в добродетель, в достижимость идеалов, в прогресс, в постоянство законов природы, в необходимость улучшения социальных условий и отношений, которые должны находиться в гармонии с доброй волей — непременным условием человеческого сосуществования»?
Нет.
«Истина должна быть признана высшей необходимостью человеческого общества», — пишет он. Мое же отношение к истине несколько пошатнулось после того, как ее сбросили на Хиросиму.
Клеменс Воннегут писал о могущественных и богатых семейных кланах, основанных преступниками. Он презирал их. Он построил свою династию тяжелым трудом, руководствуясь скромностью и честной торговлей. В конце своей жизни, за восемь лет до Первой мировой, его потомки, в том числе мои дед и отец, казались, наверное, простодушными, счастливыми матросами на борту флотилии новеньких маленьких яхт, бегущих под ветром по безопасной гавани, не уходя далеко от берега.
Этой гаванью был Индианаполис. Яхтами — рабочие места и акции компании «Скобяные товары Воннегута».
Семьдесят четыре года спустя компании «Скобяные товары Воннегута» уже не существует. Район «Квадратной мили» в самом сердце Индианаполиса, где стоял ее главный магазин с многочисленной обслугой, превратился в пустыню автомобильных парковок. Ночами «Квадратная миля» так же пугающе пустынна, как Восточный Берлин. Розничные магазины компании «Скобяные товары Воннегута» были разорены честной конкуренцией с дешевыми универмагами.
Посему я не могу завещать акции «Скобяных товаров Воннегута» моим потомкам, не могу взять их на работу в этой компании, если жизнь будет к ним слишком сурова. Я последний член дедовой ветви нашей семьи, который работал в ней и успел воспользоваться своей маленькой лодочкой.
Вместо акций я могу предложить своим потомкам историю из той легендарной эпохи, ныне скрывшейся в тумане времен, когда фамилия Воннегут была в Индианаполисе синонимом скобяных изделий. Если я не извлеку ее из своей памяти и не запишу, эта история будет потеряна навсегда.
В Индианаполисе жил японский ювелир, который, помимо прочего, делал вручную памятные классные кольца для выпускников Тюдор-Холла, маленькой элитной школы, где учились богатые девочки со всей Индианы. Мою сестру, несмотря на бедность семьи, отдали в эту школу. Моя первая жена, тоже не из богатых, училась в этой же школе.
Звали ювелира Ику Мацу Мото. У него было много секретов, возможно, потому, что покупатели его не особо расспрашивали. Оказалось, что когда-то он был цирковым силачом.
Так вот, пришел он как-то в главный магазин компании «Скобяные товары Воннегута» на Ист-Вашингтон-стрит, чтобы купить наковальню. Его мастерская была на Моньюмент-серкл, в трех кварталах от магазина. В Индианаполисе благодаря планировке Пьера Шарля Ланфана, того самого француза, что проектировал нашу столицу, Вашингтон, сторона каждого квартала равна ровно одной десятой мили.
Ику Мацу Мото выбрал себе нужную наковальню и спросил продавца, сколько она стоит. Продавец в шутку сказал, что отдаст ее бесплатно, если Ику Мацу Мото сам отнесет ее домой. Ику Мацу Мото взял наковальню и отнес ее домой.
Я и сам почти не знаком с Воннегутами, которые живут сейчас в Индианаполисе, а мои дети будут знать и любить их не больше, чем я знаю и люблю своих родственников в Германии. Мы разошлись.
В Олбани живет Бернард Воннегут. Кажется, это мой брат. Там же живет Питер Воннегут, сын Бернарда, библиотекарь, он женат на женщине по имени Мичи Минатоя, японке по происхождению, как и Ику Мацу Мото. У них двое детей, Карл Хироаки Воннегут и Эмико Эллис Воннегут, единственные внуки моего брата. Они, помимо прочего, тоже принадлежат к роду де Сен-Андре. Странно и приятно.
В Бруклине, штат Массачусетс, живет доктор Марк Воннегут. Кажется, это мой сын.
Я горжусь Марком и не устаю хвалить его. Я привел Марка в пример на собрании Ассоциации психического здоровья, которое состоялось 4 июня 1980 года в городе Морристаун, Нью-Джерси.
Эта речь в ваших программках обозначена как «Нужны ли нам точки?». Отметьте этот пункт на тот случай, если позже захотите вспомнить, о чем тут действительно шла речь. Новое название — «Страх и ненависть в Морристауне, Нью-Джерси», и я хочу, чтобы вы все узнали, как хорошо, как спокойно я чувствую себя здесь. Если я сойду с ума, то буду в курсе всех новейших психиатрических методик. Попав в дурдом, я в мгновение ока вылечу обратно на улицу, накачанный аминазином.
Кстати, название в вашей программке — результат опечатки. Предполагалось, что там будет написано «Нужны ли нам точки отсчета?». Можете сами дописать слово «отсчета», прежде чем вычеркнуть всю строку, она напоминает мне один анекдот. Посетитель в ресторане подзывает официанта и говорит: «Официант! У меня в супе стекла!» Официант извиняется: «Сэр, простите, это опечатка. Должна была быть свекла».
Когда я собирался говорить о точках отсчета, в качестве примеров мне на ум приходило наследие более простых и устойчивых цивилизаций, чем наша: «Гамлет» Шекспира, «Симфония № 5» Бетховена, «Мона Лиза» Леонардо, «Геттисбергская речь» Линкольна, «Гекльберри Финн» Марка Твена, Великая Китайская стена, Пизанская башня, Сфинкс. Эти произведения искусства когда-то возвышались величественными памятниками в сознании выпускников всех школ страны. Сейчас они утонули, подобно Атлантиде, в потоке радио- и телесенсаций, в кинофильмах и глянцевых журналах.
Было время, когда у борца за психическое здоровье Америки и прирожденного маньяка были считанные точки соприкосновения, и терапевтическая беседа могла начинаться, к примеру, с улыбки Джоконды. Это было хорошее начало. Но сегодня, боюсь, психотерапевту нужно быть готовым в деталях обсуждать «Пляжные игры» [15] , «Техасскую резню бензопилой» [16] , «Хауди-Дуди» [17] , «Детский сад» [18] или передачу Уолтера Кронкайта, — список бесконечен. Фара Фоссетт-Мейджорс. Один из моих сыновей, юморист, написал как-то очень смешную, по его мнению, сценку про Хауди-Дуди. Мне пришлось объяснять ему, что в Америке живут миллионы людей возрастом старше и младше его, которые не знали или забыли про Хауди-Дуди. Он был шокирован. В семилетнем возрасте Хауди-Дуди был для него Богом.
Но, как я уже сказал, постановка вопроса изменилась. Для первоначальной темы у меня не хватило мозгов. Она была слишком амбициозной — не только для меня, но и для торжественного обеда в мотеле в Нью-Джерси. Поэтому я решил рассказать, какая честь для меня присутствовать здесь. Если кто-то из вас делает записи, пожалуйста, запишите: «Считает честью говорить о психическом здоровье» — или что-то в этом роде.