ПОПС. С доберманом внутри или без?
ЛЕГХОРН. Без собаки.
ПОПС. Около восьмидесяти килограммов, среднего телосложения, белая, желтые ноги, желтый клюв — очень опасна. Нужно разослать ориентировку.
ЛЕГХОРН. Восьмидесятикилограммовая курица может накормить двести человек. Несколько таких птиц могут положить конец дефициту протеина в Индии, в Африке, в Москве, в Бангладеш. (Собирается выйти наружу.)
ПОПС. Сэр, поверьте, я вас ненавижу всей душой, но прошу — не ходите туда один.
ЛЕГХОРН. Я еще не встречал курицы, которую не мог бы победить. Кроме того, у меня же твоя пушка с пятью патронами, забыл, фараон?
Легхорн достает пистолет, дует в дуло и выходит.
ДЖЕРРИ. Все это очень интересно, только какое имеет отношение к спасению колледжа?
ПОПС. Увидишь курицу такого размера, поймешь, что она ко всему имеет отношение.
САЛЛИ. Может, нужно позвонить в Общество защиты животных?
ПОПС. В Национальную гвардию!
ДЖЕРРИ. Может, подумать все-таки о ярмарке пирожных?
Снаружи доносится выстрел.
ПОПС. Осталось четыре патрона.
САЛЛИ. А разве стрелять в курицу такого размера законно?
ПОПС. У кур любого размера в штате Пенсильвания нет никаких прав.
Еще два выстрела.
ПОПС. Осталось два патрона.
Вбегает Легхорн с дымящимся пистолетом в руке.
ЛЕГХОРН. Все на улицу! Хватайте молотки, лопаты — что найдете. Мне понадобится помощь. Эту курицу, похоже, кормили чистым марсианским плутонием. Я не уверен, но, кажется, зацепил ее.
СЭМ. Кимберли, ты идешь?
КИМБЕРЛИ. Нет. Я последовательница Альберта Швейцера. Я уважаю жизнь. И потом, я хочу спать.
СЭМ. Ладно, поспи тогда.
Сэм выходит. Снаружи доносится шум погони. Постепенно гвалт стихает вдали, а Кимберли подкладывает под голову чей-то костюм и засыпает на крыльце дома доктора Джекилла. Она тихо, нежно посапывает.
Из-за кулис доносятся странные, нечеловеческие звуки. Гигантская курица, в которую превратился руководитель кафедры химии, отчаянно пытается скрыться от преследователей. Она ранена и разъярена. Сначала птица не видит Кимберли, и та продолжает спать. Курица крушит декорации — выбивает дверь паба, выдирает с корнем фонарный столб и сгибает его пополам.
Наконец она замечает Кимберли, приближается к ней со смешанным выражением полоумного восхищения и похоти, как Кинг-Конг. Птица не знает, что делать с девушкой — изнасиловать, похитить или сожрать.
Мы так и не узнаем ее решения, потому что входит Легхорн. За ним идут Сэм, Салли и Джерри.
Легхорн целится в курицу.
ЛЕГХОРН. Ладошки к солнышку.
Курица поднимает крылья вверх и медленно поворачивается.
ЛЕГХОРН. И без шуточек. Одно неверное движение, и ты — фрикасе.
ДЖЕРРИ. Ничего себе птичка!
ЛЕГХОРН. Я предчувствовал, что этот монстр вернется в Мемориальный театр имени Милдред Пизли Бэнгтри, чтобы спрятаться. Уж что-что, а кур я знаю.
САЛЛИ. Кто такая Милдред Пизли Бэнгтри?
ДЖЕРРИ. Сейчас не время это выяснять.
ЛЕГХОРН. Тихо! Я попробую допросить эти окорочка.
САЛЛИ. Курочку?
ЛЕГХОРН. Окорочка.
Легхорн начинает говорить с курицей на курином языке. Разговор долгий и драматичный, со взрывами возбуждения и моментами уныния.
ДЖЕРРИ. Что она говорит?
ЛЕГХОРН. Я думал, что слышал о курах все, но его рассказ меня поразил. Это декан химического факультета вашего колледжа. В надежде получить Нобелевскую премию он выпил смесь ЛСД, куриных витаминов, порошка для чистки канализации и бог знает чего еще. В его лаборатории еще осталась эта смесь.
САЛЛИ, ДЖЕРРИ и СЭМ. Доктор Джекилл!
Легхорн говорит что-то сочувственное на курином языке, и курица соглашается.
СЭМ. Что вы ему сказали?
ЛЕГХОРН. Что он не сможет в таком виде поехать в Стокгольм.
Курица обреченно произносит еще одну фразу.
ЛЕГХОРН. Он говорит, что в нем две пули, он все равно умирает.
Курица трагически умирает, сцена занимает минуту или две.
В это время на сцене появляются Уайтфит и миссис Джекилл. Миссис Джекилл держит в руках пробирку. Все скорбят, за исключением Уайтфита, который сияет от радости.
УАЙТФИТ. Какой смешной костюм! Я такого никогда не видел.
МИССИС ДЖЕКИЛЛ. Заткнись уже, ничтожество, пустышка ты несносная. Это мой муж. Я все видела в окно лаборатории. Вот она, смертельная смесь. (Она показывает всем пробирку.)
Курица поднимается в последний раз и поет под аккомпанемент оркестра прощальную арию на курином языке. Потом она умирает, задрав ноги кверху.
СЭМ. Кимберли, ты в порядке?
КИМБЕРЛИ. Кажется, да. Но я никогда более не буду прежней. По-моему, я не смогу дальше придерживаться философии Альберта Швейцера.
Труппа удивленно таращится на нее.
МИССИС ДЖЕКИЛЛ. О чем он пел в последней песне?
ЛЕГХОРН. Я, наверное, расплачусь, когда все расскажу. Никогда не думал, что курица сможет меня так растрогать. В современном курином бизнесе есть место для капельки сентиментальности, поверьте мне. Он пел о том, что надлежит сделать с его останками. Просил зажарить их, завернуть в кулинарную фольгу и пожертвовать детскому дому.
МИССИС ДЖЕКИЛЛ. Первый бескорыстный поступок за всю его жизнь.
ЛЕГХОРН. Ну что же, теперь мы все — участники этой истории, и репутация колледжа, какая бы она ни была, зависит от нашего решения. Согласны зажарить его?
ВСЕ. Да!
ЛЕГХОРН. Согласны завернуть его в фольгу?
ВСЕ. Да!
ЛЕГХОРН. Согласны отдать его детскому дому?
ВСЕ, КРОМЕ МИССИС ДЖЕКИЛЛ. Нет.
МИССИС ДЖЕКИЛЛ. Воздерживаюсь.
ЛЕГХОРН. Одна воздержалась. Думаю, мы приняли мудрое решение. Позволить сиротам есть курятину, полученную таким способом, неприемлемо с точки зрения морали современного христианского общества. Будущие поколения могут думать иначе. По результатам голосования выносится решение: жареную курицу похоронить в безымянной могиле как можно скорее. Мы должны будем забыть об этом происшествии, ибо огласка помешает притоку студентов и сбору пожертвований в пользу колледжа, а также поставит в тупик окружного прокурора.