Дикарь, звучало в ответе Пшедерецкого. Сеньор дикарь, мне нравится ваше простодушие. Продолжайте, не стесняйтесь.
– А во время взлета? – упорствовал Диего. Бессмысленный, конфликтный диалог, как ни странно, шел маэстро на пользу. Успокаивал, отвлекал от мучительных размышлений о собственной беспомощности. – Почему тогда зуммер молчал?
– Нас вели диспетчеры «Тафари». Проблемы исключались…
Машину тряхнуло. Дрожь корпуса передалась Диего: заныли зубы, в ушах объявились ватные затычки. Он сглотнул раз, другой: полегчало. Вибрация прекратилась так же резко, как и началась. «Кримильдо» шел вниз по спирали, сужая круги. Опускаться в ущелье, рискуя удариться об уступы базальтовых склонов, густо поросших можжевельником и влажными столетними мхами, не было необходимости. Смотровая площадка, откуда туристам открывались все семь каскадов Гри-Гри, располагалась в месте, удобном для подъездов и подлетов экскурсионных мобилей. К вершине первого, самого красивого каскада вел пеший путь – мимо полей сахарного тростника, где днем на радость зевакам, а главное, их детям, трудились специально нанятые для развлечения гостей Китты рабы-зомби. За отдельную плату турист мог подвергнуться нападению и всласть пострелять по «живым трупам» из древнего помпового ружья. Вечером, по окончании аттракциона, зомби снимали грим и тщательно дезодорировались, уничтожая вонь разложения. Затем они шумной гурьбой отправлялись в ближайший кабак – пропивать дневной заработок.
Черный ром быстро возвращал артистов к исходному состоянию зомби. Среди труппы была большая текучка кадров.
– Прибыли, – Пшедерецкий вскинул два пальца к виску. Он кого-то пародировал, но Диего не знал, кого именно. – Прошу на выход.
Дверца втянулась на крышу «Кримильдо». Салон заполнил шум близкой воды. Диего шагнул в сумерки, придерживая рапиру. Воздух зябкими пальцами вцепился в волосы, едва не сбив шляпу; полез за пазуху, шаря под колетом. Поясницу заломило от прохлады и долгого сидения в салоне. Диего до хруста прогнулся назад, снимая напряжение.
– Сколько я вам должен? – спросил маэстро.
Он знал, что не должен говорить о плате. Знал и не удержался.
– Обижаете, дон Диего, – чемпион полез следом, громыхнув шпагой о порожек. – Какая забавная коллизия! Вы обижаете, а я не обижаюсь. Не потеха ли? Впрочем, плату я с вас возьму. Я, право слово, не гематр, но человек практичный. Да посторонитесь же, ради бога! Иначе я оттопчу вам ноги…
Белый длинный кардиган до колен. Белые брюки с бритвами-стрелочками. Белая сорочка с отложным воротником. На манжетах – запонки: белое золото с лунным камнем. Белые спортивные туфли на ребристой подошве без каблука. Белое кепи с длинным козырьком. Рядом с Диего Пералем, одетым во все черное, Антон Пшедерецкий смотрелся живым воплощением контраста.
– Вот, – сильные пальцы легли на рукоять кинжала.
Узкий стилет, совсем не похожий на памятную маэстро дагу, вынырнул из ножен. Взмах, и стилет, пролетев десять метров, глубоко вонзился в один из воздушных корней баньяна, росшего на краю смотровой площадки. Со стороны площадки многочисленные стволы были аккуратно обрезаны ландшафтными дизайнерами, заботящимися об удобстве туристов. В итоге баньян служил живым обрамлением места сбора экскурсий, мини-парком для прогулок, не мешая при этом наслаждаться видами Гри-Гри.
– У вас только рапира, дон Диего. Я не хочу, чтобы вы обвинили меня в преимуществе.
– Вы честный человек, – без иронии заметил маэстро.
– Не вполне; вернее, не во всём. Итак, плата за услуги! Ответьте, дон Диего, откуда вы узнали про мои руки?
– Ваши руки?
– Я имею в виду биопротезы.
Белый призрак, купающийся в сумерках, взмахнул руками. Казалось, он хочет зазвенеть невидимыми цепями. В салоне машины по-прежнему горел свет. По площадке бродили тени, карабкались на людей, пятная белизну кляксами, а черное – бликами.
– Тогда, в спортзале, вы сказали: «Протезы! Твои руки, твои сильные руки…» Вы говорили не слишком внятно, но я все разобрал. Откуда вы узнали, что мои руки – это протезы? Если вы тот, кем я считал вас раньше, дон Диего, вы ничего не могли знать о протезах. Если же вы – кто-то другой… Объяснитесь, и я исполню ваше заветное желание.
– Вы знаете, чего я желаю?
– Вы желаете встретиться со мной один на один. Желаете отомстить или умереть. Если вы ответите на мой вопрос, я дам вам полное и окончательное удовлетворение. Если же нет…
– Что тогда?
– Тогда я просто убью вас, как собаку.
Маэстро расхохотался. Он смеялся взахлеб, рыдая и всхлипывая. Упершись ладонями в колени, согнувшись в три погибели, Диего Пераль заходился смехом, чувствуя, как мышцы живота стягиваются в тугой пульсирующий узел. Ему было легко. Впервые за все время, минувшее со дня гибели Карни, ему было так легко, что он боялся взлететь, не дождавшись колланта.
VI
– Рад видеть вас, дон Фернан, – отсмеявшись, сказал маэстро. – Нет, правда, рад. И знаете, почему? Потому что я не ошибся. Это вы, это на самом деле вы, и значит, я не ошибся.
Белый призрак шагнул ближе:
– Мне жаль вас, дон Диего. Вы ошиблись. Вы вечно ошибаетесь, этот раз – не исключение. Антон Пшедерецкий и дон Фернан, граф Эль-Карракес…
Тени, подумал Диего. Тени творили с доном Фернаном удивительные чудеса. Собеседник маэстро вел себя как актер на читке пьесы, представляющий сразу двух персонажей. Схожая, но тем не менее различная пластика движений. Близкий, но не идентичный тембр голоса. Интонации, акценты, паузы и ускорения – инструменты из пары ящиков, где у каждого свой владелец. Насмешка, ирония, сочувствие – две насмешки, две иронии, два сочувствия, заплетенные парадоксальной косичкой.
– …эти двое, мой наивный, мой проницательный дон Диего – разные люди. У них разные паспорта, биографии, привычки. Раздельное имущество, права и обязанности. К сожалению, волей судьбы они вынуждены жить в одном теле. Это несчастье, понимаете? Игра? забава?! – несчастье. Шизофрения по имени маркиз де Кастельбро. О, мой благородный отец был мастак на выдумки! Вы даже не представляете, какие они разные, Антон Пшедерецкий и дон Фернан. Я представляю, и поэтому мне очень трудно жить. Иногда я подумываю убить кого-нибудь из них. Вот решу, кого именно, и убью. Если что, я обращусь к вам. Разумеется, если вы, дон Диего, будете живы к тому времени…
Двое, похолодел маэстро. Черт возьми, их двое! Кого из них я хочу убить? Смогу ли я убить одного, не тронув второго? О чем я думаю? Господи, он же сумасшедший! Господи, я схожу с ума…
Призрак взялся за шпагу:
– Итак, сеньор Пераль, откуда вам известно про мои руки? И не притворяйтесь, что потрясены моей тайной! Вы – скверный паяц! Бездарность!
Кричал Пшедерецкий. Дон Фернан никогда бы не позволил себе так потерять лицо. А вот и дон Фернан – вышел на первый план, томно изогнул левое запястье: