Он и впрямь был взволнован, в его пристальном взгляде читалась тревога.
Эстер закрыла книгу, и Киприан увидел заглавие.
– Боже правый! Неужели вы не могли выбрать ничего поинтереснее? У нас здесь масса романов, есть и стихи – это чуть правее, на тех полках, по-моему.
– Благодарю вас, я знаю. Я взяла эту книгу вполне осознанно.
Она видела, как на его лице отразилось сначала сомнение, а затем и неловкость – когда он понял, что Эстер не шутит.
– Думаю, леди Мюидор глубоко потрясена смертью дочери, – поспешила она перевести разговор и ответить на заданный вопрос. – Кроме того, ее сильно тревожит вторжение в дом полиции. Но мне не кажется, что ее здоровье в опасности. Чтобы пережить горе, требуется время. Тем более когда потеря столь внезапна.
Киприан уставился на стол между ними.
– Она не делилась с вами своими подозрениями относительно виновника трагедии?
– Нет… Хотя я не говорила с ней на эту тему. Но, конечно, я готова выслушать все, что она мне скажет, если это облегчит ее душевные страдания.
Киприан поднял глаза и вдруг улыбнулся. Если бы они встретились в другой, не такой угнетающий обстановке, вдобавок проникнутой страхом и подозрениями, и если бы Эстер не была сейчас на положении прислуги – Киприан бы ей, скорее всего, понравился. Свойственные ему чувство юмора и острый ум были не в силах скрыть даже самые безупречные манеры.
– Так вы полагаете, что к докторам обращаться не стоит? – настаивал он.
– Не думаю, чтобы они могли здесь чем-либо помочь, – спокойно ответила Эстер. Она колебалась, сказать ли ему всю правду или же промолчать, чтобы он не заподозрил ее в подслушивании чужих бесед.
– Что? – видя ее сомнения, спросил он. – Пожалуйста, мисс Лэттерли!
Она ответила не задумываясь, скорее подчиняясь внезапному чувству доверия.
– По-моему, она боится собственных подозрений относительно того, кто был виновником смерти миссис Хэслетт. Точнее – боится, что это обернется потрясением для миссис Келлард, – ответила Эстер. – Думаю, она предпочитает затаиться и молчать, чем навлечь подозрение полиции на того, кого подозревает она сама. – Эстер умолкла, всматриваясь в его лицо.
– Проклятый Майлз! – в бешенстве бросил Киприан, выпрямился и отвернулся. Голос его был исполнен гнева, но особого удивления в нем не слышалось. – Папе нужно было выставить его, а не Гарри Хэслетта! – Он снова повернулся к ней лицом. – Я прошу прощения, мисс Лэттерли. Извините меня за грубые слова. Я…
– Пожалуйста, мистер Мюидор, вам не стоит винить себя в этом, – торопливо ответила она. – Обстоятельства таковы, что удержаться от вспышки гнева крайне трудно. Постоянное присутствие в доме полиции, донимающей всех вопросами, может вывести из себя кого угодно.
– Вы очень добры, – произнес он, и чувствовалось, что это не просто комплимент.
– Полагаю, газеты до сих пор пишут об этом? – продолжила Эстер, видя, что пауза затягивается.
Киприан присел на подлокотник ближайшего кресла.
– Ежедневно, – сказал он печально. – Те, что посерьезнее, ругают полицию, хотя, по-моему, она этого не заслужила. Вне всякого сомнения, полиция делает все, на что способна. Не могут же они, в самом деле, подобно испанской инквизиции, применять к нам пытки, пока кто-нибудь не признается… – Он резко рассмеялся, но смех прозвучал скорее болезненно. – Кстати, сами газетчики возмутилась бы в первую очередь, примени полиция такие методы расследования. Положение у нее сейчас, прямо скажем, незавидное. Надави они на нас посильнее, их тут же обвинят в неуважении к дворянству. А прояви мягкотелость – немедленно последуют обвинения в бездарности и равнодушии к делу. – Киприан глубоко вздохнул. – Думаю, бедняга-инспектор уже проклинает тот день, когда докопался, что преступление совершено одним из обитателей дома. Но он, кажется, не из тех, кто ищет легкие пути…
– Да, это верно, – согласилась Эстер с большей уверенностью, чем мог предполагать Киприан.
– А бульварная пресса обсасывает каждую версию, сколь бы отталкивающей она ни казалась, – продолжил он, болезненно поморщившись.
Внезапно Эстер ощутила, как глубоко ранит Киприана вторжение чужих людей в жизнь их семейства. Он переживал это очень остро, стараясь скрыть свою боль, как его учили еще в детстве. Мальчик должен быть храбрым, никогда не жаловаться и ни в коем случае не плакать. Это признак слабости, мужчины себя так не ведут.
– Мне очень жаль, – мягко сказала Эстер и, коснувшись его руки, ободряюще пожала ее, забыв, что здесь не госпиталь, а перед нею – не раненый солдат. В этом доме она была на положении прислуги, и, право, не стоило брать за руку своего хозяина, да еще находясь с ним наедине в библиотеке.
Однако, начни сейчас Эстер извиняться, она бы только усугубила неловкость. Оба тут же смутились бы, и зародившееся взаимопонимание исчезло бы в мгновение ока.
Поэтому Эстер просто медленно села на место и улыбнулась.
От дальнейших объяснений ее спасла открывшаяся дверь: в библиотеку вошла Ромола. Увидев их вместе, она нахмурилась и резко спросила:
– Разве вы не должны быть с леди Мюидор?
Ее тон уязвил Эстер, и она с трудом взяла себя в руки. Будь они сейчас в равном положении, она дала бы достойный ответ.
– Нет, миссис Мюидор, ее светлость сказала, что я могу провести этот вечер, как мне угодно. Она решила сегодня лечь спать пораньше.
– Стало быть, она плохо себя чувствует, – моментально заключила Ромола. – Вам следует находиться сейчас где-нибудь поблизости от нее. Можете почитать в своей спальне или заняться письмами. У вас есть родственники и друзья, с которыми вы состоите в переписке?
Киприан встал.
– Я уверен, что мисс Лэттерли сама прекрасно разберется со своей корреспонденцией, Ромола. И как бы она смогла читать, не взяв предварительно книгу из библиотеки?
Ромола язвительно приподняла брови.
– А, так вы искали книгу, мисс Лэттерли? Простите, я этого что-то не заметила.
– Я отвечала на вопросы мистера Мюидора о состоянии здоровья его матери, – ровным голосом произнесла Эстер.
– В самом деле? Ну, если он уже вполне удовлетворил свое любопытство, вы можете вернуться в комнату и заняться там своими делами.
Киприан открыл было рот, но тут в библиотеку вошел сэр Бэзил, окинул взглядом всех троих, затем испытующе посмотрел на сына.
– Мисс Лэттерли утверждает, что здоровье мамы вне опасности, – смущенно сказал Киприан, отвечая на безмолвный вопрос отца.
– А кто-нибудь утверждал противоположное? – сухо спросил сэр Бэзил, выходя на середину комнаты.
– Во всяком случае, не я, – вмешалась Ромола. – Конечно, она страдает… Но ведь и все мы тоже страдаем. С тех пор как это случилось, я не могу заснуть спокойно.