У них случались неплохие вечера, но чаще Вероника чувствовала, что раздражает его. «Это потому, что мы толчемся в одной комнате, – уговаривала она себя. – Он привык к свободе и одиночеству, а тут я постоянно под боком. Ничего, переедем ко мне, одну комнату отдам ему под кабинет, пусть там делает что хочет».
Она очень старалась не надоедать ему, редко заговаривала с ним первая и, как бы ни была занята на новой работе, старалась прийти домой пораньше, чтобы успеть убраться и приготовить ужин.
Но это не помогало. Она успешно исполняла роль идеальной жены, была безупречно вежливой подругой, чистоплотной хозяйкой, хорошей поварихой и страстной любовницей – но это ничего не изменило в их отношениях.
Вероника дождалась, пока вода в кастрюле забулькает, и высыпала туда пельмени.
«Если бы он любил меня, то не стал бы вместо «здравствуй» спрашивать, как там мой ремонт! Хоть бы еще спросил, как там наш ремонт! Я даже не говорю о том, что он мог бы принять в нем участие, ведь предполагается, что мы будем вместе жить в этой квартире… Хм, кем это предполагается? Кажется, только мной. А он ждет не дождется, когда ремонт кончится и я уеду от него. Просто он воспитанный человек и не может сказать об этом прямо».
Вероника всхлипнула, и несколько слезинок упало в кастрюлю. Новое блюдо – «пельмени в слезах»!
Неожиданно вспомнился Костя.
Она, уставшая после суточного дежурства, уснула на его койке в общежитии. Костя разбудил ее, поцеловав ледяными с мороза губами.
– Привет! – обрадовалась она, но тут же расстроилась: – Извини, но у нас нечего есть. Я думала, подремлю полчасика и приготовлю…
– Спокойно! Я сам все приготовлю.
– Ты? – почему-то удивилась она.
– Ну как-то я жил до тебя, с голоду не помер. Хотя… Это было ужасно. Ты еще поспишь или пойдешь со мной на кухню?
Кухня, одна на два этажа, была огромной; сводчатыми потолками и длинным рядом столов в центре она напоминала средневековую трапезную. Здесь было холодно, и Костя, усадив ее в уголке, закутал в шинель.
– Итак, первый урок кулинарии! – засмеялся он. – Чтобы приготовить пельмени, необходимо в первую очередь купить пельмени! – Картинным жестом он извлек из портфеля картонную коробочку: – Вуаля!
– Ой! – взвизгнула Вероника. – Где достал?
Раньше, в Вероникином детстве, пельменей в магазинах было сколько хочешь, и продавцы выстраивали в витринах пирамидки из этих коробочек с изображением двух быков. Потом пельмени стали встречаться все реже, пока не исчезли совсем.
– Полтора часа жаркой битвы в универсаме, и ужин у нас в руках! Я подвергался серьезной опасности, когда отбивал эту пачку у разъяренных теток. Охота на мамонтов представляется мне теперь детской забавой. – Костя резким движением оторвал у пачки дно. – А сейчас хозяйке на заметку: в холодной воде пельмени варятся точно так же, как и в горячей!
Не обращая внимания на протесты Вероники, он бросил содержимое пачки в ковшик, налил воды из-под крана и поставил на огонь.
Потом сел перед ней на корточки и обнял за коленки.
– Как хорошо, что ты пришла. А я в очереди все гадал, здесь ты или к себе домой поехала отсыпаться. Так хотелось тебя пельменями накормить.
Он завернул Вероникину юбку, открыв часть колена, обтянутого страшным хлопчатобумажным чулком. Капроновые колготки стоили очень дорого в те времена, да и достать их было непросто, поэтому приходилось покупать детские колготки и особым образом распускать, превращая их в жалкое подобие ажурных сеточек.
Но Костя смело прижался губами к этому хлопчатобумажному кошмару.
– Я так люблю твои ноги, – пробормотал он.
Не удалось им в тот раз поесть пельменей: дефицитный продукт сгорел, пока влюбленные были заняты друг другом.
Казалось, это было вчера. От непрошеного воспоминания стало так больно, что Вероника едва не застонала. Чтобы немного успокоиться, она вышла на лестницу и закурила. «Господи, что я тут делаю? – вдруг подумала она. – Ведь я предаю память Кости. Нет, не тем, что живу с мужчиной, а тем, что позволяю ему так с собой обращаться. Тем, что навязываюсь ему! Как я, познав настоящую любовь, смею обманывать себя, смею думать, что это – тоже любовь? Почему не могу признаться себе, что Дима меня не любит, это же очевидно! Я считаю его равнодушие холодностью характера, но на самом деле он просто не любит меня.
Хуже того, я не могу понять, люблю ли я сама Диму. Когда-то давно я запретила себе любить его, а теперь? Может быть, я просто решила получить то, что не получила тогда?»
Вероника решительно выбросила окурок в лестничный пролет, заглянула на кухню, где выключила газ под пельменями, не заботясь о том, готовы они или нет, и вошла в комнату.
– Я поеду к себе, – сказала она сухо, вынимая из шкафа джинсы.
– Что случилось? Потоп?
– Нет, просто я не хочу оставлять квартиру без присмотра. Сам знаешь этих ремонтников. Будут еще пьянки у меня устраивать или девок водить.
– А тебе жалко?
– Представь себе.
Миллер отложил книгу.
– Но почему все же такая срочность?
«Уговаривай меня остаться! Или предложи ехать вместе! Пожалуйста!» – хотелось кричать Веронике. Но Миллер только заметил, что в это время она рискует как раз успеть к оргии гастарбайтеров, и посоветовал ехать завтра утром.
– Нет, раз я решила, поеду сейчас, – отрезала она.
Ей удалось не хлопнуть дверью.
Указания Кати Колдуновой, данные по телефону, оказались четкими, и Вероника легко нашла дорогу в каменном лабиринте петербургских дворов. До этого она около двух часов провела в детском супермаркете, придирчиво выбирая подарки, что привело ее в приподнятое настроение. Предвкушая радость детей, она радовалась сама и переживала, понравятся ли игрушки и украшения.
Но по дороге на нее вдруг напала такая тоска! Прикосновение к чужому семейному счастью заставит ее острее ощутить собственное одиночество, а если еще Колдуновы спросят, почему она без Миллера… Что она сможет ответить? Пряча глаза, пробормотать, что он занят на работе? Или честно признаться, что… Что? Если бы сама Вероника понимала, в каких отношениях с ним состоит!..
Он регулярно звонил и узнавал о ее делах, раз в два-три дня навещал ее после работы, а однажды они даже выбрались в кино – то есть видимость любовных отношений Миллером поддерживалась.
Они не скучали вдвоем, но главной темой их разговоров оставались медицинские проблемы. Веронике, конечно, было интересно обсудить, как развивается хирургия позвоночника и каков вклад в нее лично Миллера, но сейчас она с гораздо большим удовольствием поговорила бы с ним о цвете новых обоев в спальне или о планировке кухни.
Однако если она спрашивала совета, Миллер неизменно отвечал: «Делай как знаешь».