А сразу после праздников Женя уволилась.
В ординаторской было почти пусто, только доктор Спасский, помятый, но спортивный мужичок неопределенных лет, что-то увлеченно писал на доске объявлений. Мила присмотрелась. Под новым перечнем медикаментов, которые больше нельзя назначать обычным больным, Спасский написал: «Доступные методы лечения по ОМС: 1. Лечебное голодание 2. Уринотерапия 3. Посещение часовни».
– Мы с Женей попьем чайку, ты не против?
– Я и сам собирался. – Спасский бросил штриховать лавровую веточку и сел за стол. – Только вас, девочки, ждал.
Женя достала из сумочки бутерброды, но не успел Спасский восхититься, зашел ординатор:
– Андрей Петрович, анализы готовы. Можно подавать?
– Анализы, анализы… – простонал Спасский, разрезая Женин бутерброд на интеллигентные канапе. – У меня сегодня за ночь три аппендицита и проникающее ножевое! Менялся-менялся дежурствами, вот и доменялся.
– В жизни всегда есть место подвигу, – хмыкнула Мила.
– Да, но лучше от этого места держаться подальше! Думал, после бурной ночи хоть днем не дернут, но нет! Изволь, четвертый аппендюк! Никогда не меняйся дежурствами, Мила, никогда! Ни при каких обстоятельствах. И сама всю смену не присядешь, и тот, с кем поменялась.
– Хочешь, я за тебя схожу? – предложила Мила.
– Спрашиваешь! А мне что для тебя сделать?
– Не знаю… С Женей чайку попей.
– Я хотела спросить… – Женя мягко взяла Милу за локоть. – Позже мы не успеем поговорить. Как быть с Константином? – тихо спросила она.
– С кем? – история с Жениным поклонником уже вылетела у Милы из головы.
– Если он опять позовет меня на каток, что ему сказать?
Девушка выглядела расстроенной. Мила пожалела, что у нее не хватает силы духа прямо заявить Наталье Павловне: не лезьте к людям со своей нафталиновой моралью!
– Ну хочешь, я попрошу Мишу соврать, будто он познакомился с твоим ухажером? Хотя эта за… то есть Наталья Павловна, не успокоится, пока ей его не подадут на блюде и с соломинкой в сонной артерии, чтобы она могла высосать у него пару литров крови. Боюсь, тебе придется тащить его домой.
– В чем проблема? – увлеченно жуя, Спасский с интересом прислушивался к разговору.
Женя моментально покраснела, но Мила не обратила внимания на ее смущение.
– Странно, знаешь ли, приглашать кавалера знакомиться с родней на втором свидании! – сказала она. – А Наталья Павловна требует.
Спасский был вторым человеком в клинике после Руслана, с кем Мила делилась своими бедами, поэтому он знал о Милиной свекрови намного больше, чем ему хотелось бы знать.
– Да приведи его в дом, успокой старушку! – засмеялся он. – Может, парень и не испугается. Главное, Женя, не оправдывайся.
Мила фыркнула. «Не оправдывайся!» – было жизненным девизом Спасского. Начальники орали на него до хрипоты, сулили выговоры и тюрьму, а ему все было нипочем. Он не снисходил не только до оправданий, но даже до объяснений. От этого и карьеры не сделал, хотя был очень хорошим врачом. На его идеях вырастали прекрасные кандидатские диссертации, а докторская самого Спасского почему-то оказалась недостойна защиты.
– Просто скажи ему, что в твоей семье так принято. А вообще, Наталья Павловна права, пожалуй. Идея здравая.
– Неужели? – ядовито перебила Мила. – Спасский, кто при мне хвалит мою свекровь, тот сам идет оперировать аппендицит.
– Да не хвалю я ее!
Тут позвонили из операционной, Миле пришлось идти. По дороге она размышляла, что их со Спасским судьбы похожи. Оба они – неудачники, причем в самом прямом значении этого слова. Обычно так называют лодырей и недотеп, а ведь оно обозначает всего лишь «нет удачи». Ни интеллектом, ни трудолюбием их бог не обидел, просто чего-то не хватило для успеха. Не оказались в нужное время в нужном месте. Разница между Милой и Спасским была лишь в том, что она тяжело переживала свое карьерное фиаско, а он плевать на него хотел.
Анестезиолог опаздывал, и Мила устроилась на широком подоконнике операционной. Вид в окне был знаком до мелочей: чахлый больничный дворик и забор. На газонах пожухлая трава, сразу и не скажешь, какое время года. Привычное ощущение тоски от этого пейзажа обычно усиливалось к ноябрю, но выпадал первый снег, и становилось веселее.
Мила погрузилась в воспоминания.
Вот она, молодая аспиранточка, остается на первое врачебное дежурство, под присмотром старшего товарища, доцента Побегалова. Пациентке становится плохо. Это онкологическая больная, поэтому доцент сам не идет, отправляет Милу. Она быстро разбирается в ситуации и бежит докладывать: острая надпочечниковая недостаточность!
«Какая чушь!» – И Побегалов разражается речью о том, что нечего выдумывать диагнозы на ровном месте.
К вечеру больная погибает, а на вскрытии обнаруживается тотальное поражение надпочечников. Доцент мог бы сказать, что Мила высказывала такое предположение, но он надменно молчит. А ей самой неловко хвастаться правильным диагнозом, раз больная умерла…
А вот очередная кафедральная пьянка. Все крепко подшофе, краснолицые, кто-то уже тискает сестричку в углу… Но еще достаточно трезвые для общих тостов. Выпив за маститых, перешли на молодняк, причем с каждой рюмкой тосты становятся все проникновеннее. Одного аспиранта хвалят за гениальную диссертацию, другого называют состоявшимся хирургом, третьего – прекрасным клиницистом (в голосе заведующего слышится пьяная слеза). Мила будто не аспирант. Ее будто нет за столом.
Но тут вбегает медсестра. Больной закровил! И Мила спешит в операционную исправлять чужие огрехи, а состоявшиеся хирурги, прекрасные клиницисты и гениальные ученые продолжают праздновать.
А на следующий день все усердно делают вид, будто кровотечение остановилось само собой. Больной покидает клинику в убеждении, что оперировал его профессор, а с Милой даже не здоровается в коридоре.
Второй год аспирантуры. Мила принимает больного, заводит на него историю. Ставит диагноз: рак поджелудочной железы, планирует обследование для подтверждения диагноза. Откуда ей знать, что пациент лег по договоренности с заведующим кафедрой для удаления желчного пузыря по поводу желчнокаменной болезни. Больного берут на операцию, где Милино предположение подтверждается. Спасский, тогда молодой начальник отделения, берет историю и при всем честном народе показывает профессору Милину запись. Из самых лучших побуждений, мол, посмотрите, какой Мила прекрасный диагност! После этого заведующий больше на нее не смотрит, а со Спасским перестает здороваться и при первом удобном случае переводит его в дежуранты.
Обиды только начни вспоминать, не остановишься!
Спасенные жизни, удачные операции, точные диагнозы, остроумные научные статьи – все это уходило в пустоту… На кафедре Милу не более чем терпели.