Парень растрогал ее так, что слезы навернулись на глаза. Слишком хороший момент для разборов и нравоучений. Они молча ели, улыбаясь друг другу.
– Ну уж посуду ты мне разрешишь помыть?
– Так уж и быть, мойте.
Мила вскочила. Щи, приготовленные Младшим Внуком, словно волшебное зелье из мультика про галлов, придали ей необыкновенный заряд бодрости. Ух, сейчас она надраит квартиру до состояния полной стерильности, а потом присовокупит к чудесным щам еще несколько вкусных блюд!
Она достала пылесос, радостно думая о Валерином поступке. Почему это случилось именно сегодня? Элементарно, Ватсон. Никого не было дома. А ведь мальчики стесняются добрых порывов еще больше, чем дурных. Особенно такие, как Валера. Ему же надо соответствовать имиджу отпетого шалопая!
Мила решилась на непедагогичный поступок – дать Валере тысячу рублей. Конечно, доброе деяние таит награду в себе самом, но Мила, как человек, свершивший огромное количество добрых дел, то есть бесплатных операций, твердо знала, что моральное удовлетворение плюс деньги всегда лучше, чем просто моральное удовлетворение.
Однако шкатулка, где хранился НЗ, оказалась пуста.
Сердце екнуло и нехорошо заныло. Мила заглянула в коробочку для хозяйственных расходов. Деньги были на месте.
Она без особой надежды набрала мужа – если они слушают музыку, его телефон, скорее всего, отключен. Но он ответил сразу:
– Да, это я взял. Прости, забыл тебе сказать. Подошел срок платить Гринбергу за Вовины уроки.
От возмущения у нее перехватило горло. Особенно обидно было то, что Миша говорил спокойно, как будто так и надо!
Дело даже не в том, что НЗ пополняется исключительно ее деньгами. Пусть это общие семейные деньги, но их тоже нельзя брать без спроса! Может быть, она хотела потратить их на другое? А Гринбергу заплатить из тех, что отложены на хозяйство, и урезать потребление конфет, чаев и сыров.
Это нехорошо, неправильно! Ну почему Миша не может вести себя так, чтобы она уважала его?
– Ты недовольна? – прервал муж затянувшееся молчание. – Но мы, кажется, обо всем договорились…
В голосе послышались нехорошие нотки, Мила уловила начальные такты песни «Злая мачеха, которая не любит детей». Сейчас начнется исполнение этого хита, а она потом будет доказывать, что не злая, старательно обходя тему, откуда в семье появляются деньги.
– Все нормально, Миша. Просто я хочу, чтоб ты предупреждал меня, когда берешь деньги. Я никогда самовольно не взяла даже рубля и прошу от тебя того же.
– Да, ты права. Но я забыл, а мама напомнила: сегодня срок оплаты. А чтобы задержать деньги, нечего и думать, это же профессор Гринберг!
Она положила трубку с горьким чувством. Он забыл, надо же! Ах, почему она лишена этой прекрасной способности – забывать о долгах?
Настроение пропало, Мила пылесосила без воодушевления. Потом решила, что ребенок страдать не должен, и выдала ему тысячу из продуктовых денег.
* * *
Целых два дня муж не давал о себе знать, и Женя извелась. По сто раз на дню она хватала телефон, но не решалась нажать кнопку звонка, боясь услышать жесткий равнодушный голос. Потом она уехала в гостиницу, подальше от Руслана и портрета неизвестной девушки, который ее тревожил.
В номере она провела еще два ужасных пустых дня, в течение которых не могла ни работать над дипломом, ни читать.
А потом Долгосабуров позвонил и пригласил ее на свидание в Москву. У него там важные переговоры, в Питер не успеет, но если Женя прилетит к нему на одну ночь, будет хорошо.
Женя волновалась, как перед первым свиданием. Она тщательно продумала свой наряд, чтобы выглядеть и строго, и свежо, и… да, соблазнительно.
Она довольно спокойно отнеслась к перемене своего материального положения. Богатство произвело на нее меньшее впечатление, чем она ждала от себя. Наряды, драгоценности, машина с шофером – конечно, это было приятно, но все это как бы скользило параллельно ее жизни, не оставляя глубокого следа в душе. Даже новая квартира воспринималась Женей не как дорогая недвижимость, а просто как дом, в котором они с Костей будут жить.
Лишь одна опция роскошной жизни приводила ее в восторг: возможность не переобуваться и даже в лютый мороз рассекать в туфлях-лодочках.
Она выбрала темно-синюю пару на изящном, но крепком каблуке, к ней хорошо подходила дорожная сумка-портфель. Надела юбку-карандаш чуть ниже колена и простой кашемировый свитер. Лететь в шубке показалось ей дурным тоном, и Женя остановилась на сером коротком пальто-трапеции и крошечном беретике в тон ему.
Посмотревшись в зеркало, она поняла, что выглядит безупречно. В чемоданах Натальи Павловны лежали не только старые вещи. Там был еще прекрасный вкус, который старая женщина привила своей названой внучке.
Она летела без багажа, и портье зарегистрировал ее на рейс прямо в холле. Нигде не пришлось ждать, и полет до Москвы показался ей едва ли не проще, чем поездка в маршрутке.
Женя первый раз в жизни летела в самолете, но не думала об этом. Все ее мысли были заняты мужем, в голове прокручивались разнообразные сценарии встречи.
Совершенно ясно было только одно: она очень соскучилась по Косте, по его близости…
Она увидела его издалека, такого родного и в то же время словно незнакомца.
Долгосабуров шел к ней, размахивая огромным букетом цветов.
– Женюта! – Он порывисто обнял ее, потерся щекой об макушку, сбив с головы берет.
– Костя… – напряжение последних дней отпустило, и Женя поняла, что плачет.
– Я испугал тебя, ласточка? – Муж поднял берет, энергично отряхнул и сунул себе в карман. Крепко взял Женю за талию и повел к выходу, так и прижимаясь щекой к ее макушке. – Прости, пожалуйста.
– Это ты меня прости, – всхлипнула Женя.
– За что?
– Так ты не сердишься?
– Я тебя не понимаю, честное слово!
Они вышли на крыльцо аэропорта, и тут же подъехала машина. Между водителем и пассажирами было стекло, раньше Женя видела такое только в фильмах.
– Костя, я должна тебе признаться, – решительно начала она. – Чтобы между нами не было тайн!
– Ну признайся, моя радость, – бормотал муж, крепко обнимая ее и закрывая рот поцелуем.
Как же она истосковалась по его ласкам!
– Прекрати, это неприлично, – из последних сил прошипела Женя.
– Согласен…
– Послушай! – Она с трудом освободилась от его рук. – Наш сосед – профессор Волчеткин, Милин начальник. Я с ним давно знакома. И я была в него влюблена раньше. Пока не познакомилась с тобой.
Долгосабуров снова остановил ее поцелуем.
– Ах, Женя, – сказал он наконец, – хотел бы я иметь такие же светлые тайны, как ты…