Прошли мимо пустого триклиния, миновали кухню, из дверей которой выглядывали любопытные мордочки поварят и текли искушающие ароматы, свернули направо.
– Там, наверху, по лестнице, – сказал декурион, тактично пропуская Черепанова вперед.
Деревянная лестница с резным барьерчиком и широкими перилами. На площадке наверху вроде бы никого…
Черепанов начал осторожно подниматься. Еще бы избавиться от тащившихся следом сопящих и кряхтящих зрителей…
Наверху имелся небольшой коридорчик, в коридорчике – несколько дверей…
Нет, нубиец не устраивал засады. Еще с лестницы Черепанов услышал злобное басистое бормотание, какой-то грохот…
Не тащись вся эта орава за ним, он бы мог подобраться аккуратно…
Геннадий повернулся, сделал знак стоять, но опоздал.
Свирепый нубиец услышал, что ему собираются нанести новый визит.
Одна из дверей распахнулась с жалобным треском. Нечто огромное, черное, блестящее и рычащее, аки лев, вырвалось в коридор и устремилось прямо на Черепанова. Тот успел отпрыгнуть в сторону, и громадное-черное (это оказался окованный бронзой здоровенный сундук) пронеслось – аж воздух взвизгнул – мимо него и обрушилось на поднимавшихся по лестнице.
Легионеры (вот что значит армейская выучка) успели все-таки сомкнуть щиты, поэтому обошлось без смертоубийства. Но лестница очистилась. Внизу, у ее основания, барахталась многослойная куча-мала, на которой подпрыгивал и ворочался злополучный сундук.
А тот, кто его бросил, стоял наверху, потрясая кулаками и понося врагов самыми обидными словами.
Черепанов выпрямился. Да, отличный образец спортсмена. Черная спина, бугрящаяся мускулами, блестящая от пота, массивная шея, переходящая в бритый, не менее мускулистый затылок. А уж какая глотка луженая… Если еще, не дай Бог, этот черный владеет искусством «железной рубашки», придется нелегко.
Черепанов бесшумно шагнул вперед и с хирургической точностью воткнул конец дубинки в точку у основания шеи.
Нет, восточному искусству «железной рубашки» нубиец не обучался. Качнулся и плоско рухнул навзничь, словно и не борец. Черепанов едва успел подставить ногу, чтобы атлет не треснулся затылком об пол.
Да, красивый парень. И мужское достоинство – просто мечта поклонников Приапа. И поклонниц. Настоящий вандализм – портить славный организм. Черепанов усмехнулся открывшемуся поэтическому дару и присел на перила, наблюдая, как внизу медленно распутывается куча-мала.
Двадцать минут спустя закованного в цепи, слегка обалдевшего негра свели вниз – на радость публике. Господский медик тщательно осмотрел его и серьезных повреждений не обнаружил. Соратники Черепанова вот уже четверть часа докапывались: как ему удалось свершить сей подвиг? Подполковник многозначительно улыбался.
Хозяин отсчитал деньги. Довольный Пондус тоже получил свои два золотых.
Негр, которого, несмотря на цепи, все еще побаивались (аж четверых сторожей приставили), мрачно глядел на своего победителя. Нет, красивый мужик. Даже без поправок на негроидность.
Черепанов вспомнил, поманил хозяина. Тот подошел поспешно, лучась улыбочкой. Исключительно мерзкая харя, надо признать.
– Меня зовут Геннадий Череп, – сказал подполковник. – Я – кентурион в Первом Фракийском. Не забудь.
– Конечно, кентурион, как я могу забыть того…
– Это еще не все, – перебил Черепанов. —
Я хочу, чтобы ты также запомнил: если так случится, что этот малый вдруг окажется без тестикул, я обязательно об этом узнаю. И лично наведаюсь к тебе, уважаемый, чтобы отрезать тебе яйца. Не забудешь, уважаемый? – Все это было сказано негромко, с вежливой улыбкой – и богатей растерялся.
– Но он же – мой раб… – пробормотал почтенный римлянин. – Я же могу…
– Можешь, – кивнул Черепанов. – Но я тебе не советую.
Повернулся и двинулся к выходу, провожаемый изумленными взглядами тех, кто слышал этот диалог. Но самое большое изумление было написано на черной физиономии нубийца…
Вот так и рождаются мифы.
Черепанову после сообщили, что почтенный гражданин наводил о нем справки: стоит ли принимать всерьез сказанное насчет тестикул? Судя по тому, что нубийца так и не продали в Персию, богатея снабдили правильной информацией.
Вчера шел дождь. И позавчера. Сегодня с утра дождя не было, но земля все равно раскисла капитально. К счастью, это была Римская империя, а не какая-нибудь Скифия. И здесь были настоящие римские дороги, которые строились со всем тщанием именно для этого. Поэтому кентурия первого гастата Черепа (в прежней жизни – подполковника Геннадия Черепанова) выполняла свою задачу без особых проблем. Задача была проста. Боевой дозор. Плановый марш на сто сорок километров, который следовало осуществить в течение пяти (включая обратную дорогу) суток. Пеший марш с неполной выкладкой. То есть примерно по двадцать пять килограммов на брата, включая оружие. Пустяк для настоящего легионера. А уж для всадников приданной турмы – вообще ерунда. Это если просто идти по дороге. Но Черепанов был не из тех, кто относится к задаче формально. Местность была проблемная. И разбойнички пошаливали, и недобитки из варваров. До границы тоже – рукой подать, а по ту сторону имелась целая толпа желающих поживиться на имперских землях. Переправиться же через Дунай мог даже ленивый. Расселенные по обе стороны великой реки варвары-федераты мало того, что не охраняли границ, как должно, но зачастую и сами присоединялись к грабителям. Что им было даже и проще, потому что, оказавшись на территории своего земельного надела, разбойник-варвар тут же превращался в мирного земледельца. Будь на то воля Черепанова, он после каждого набега устраивал бы серьезную зачистку местности. Или ввел куда более эффективную систему сигнализации. Но Черепанова пока никто не спрашивал. А римские командиры предпочитали вместо тактики упреждающей применять куда более выгодную тактику перехвата на обратном пути, когда налетчики, изрядно притомившиеся и обремененные добычей, возвращаются обратно.
И сколько бы ни возмущались по этому поводу власть предержащие, ситуация не менялась.
Прошлую ночь кентурия провела в имении какого-то латифундиста. Управляющий, правда, сначала заартачился: не было у него желания пускать на постой промокших солдатиков. Но Черепанов пообещал заплатить за фураж и ужин, а за спиной, хоть и говорившего по-латыни с акцентом, но вежливого кентуриона, маячили одинаковые зверообразные физиономии опциона и сигнифера. И на физиономиях этих ясно читалось желание позаимствовать чужое имущество безо всякой денежной компенсации.
Управляющий, вольноотпущенник, поставленный хозяином на это место из-за принадлежности к секте христиан, которым вера запрещала красть, испугался братьев Ингенсов и предоставил легионерам кров и пищу. И даже взял за все не по рыночным ценам Августы, а по обычным ставкам фуражиров. Но, зная «обычаи» армейцев, в расписке для легионного казначея указал именно рыночные цены. К его удивлению, вежливый кентурион расписку не принял. Велел переписать, указав все как есть. Управляющий удивился, но требование выполнил. А потом, наедине и очень робко, поинтересовался, не является ли кентурион его единоверцем?