– Привет, – сказала Сюзетта. – Можно войти?

– Конечно, – ответила Анника.

Девочки продолжали стоять в дверях.

– Вы не хотите сесть? – спросила Анника и жестом указала на два кресла.

Девочки вошли и сели. Нина уселась на кровать.

– Вы что-то хотите сказать? – спросила Анника, и Амира толкнула подругу в бок.

– Фатима говорит, что я могу вернуться домой, – сказала Сюзетта. – Мне больше не нужно оставаться здесь, потому что опасность миновала.

Анника кивнула.

– Но я не хочу отсюда уезжать, – продолжила Сюзетта. – Я хочу остаться здесь, и Фатима предложила мне остаться, если захочу.

Анника серьезно посмотрела на девочку.

– Твоя мать в Швеции имеет право знать, где ты находишься.

Сюзетта кивнула:

– Я знаю. Поэтому должна сказать, что меня не надо больше искать. Я не скажу, где именно нахожусь, но буду писать письма Полли и звонить маме…

Она тяжело вздохнула, глаза ее наполнились слезами.

– Я очень по ней скучаю, – призналась она, – и я обязательно ее навещу, может быть, следующим летом, когда буду совершеннолетней. Я не хочу жить с ней в одной квартире, но я хочу, чтобы она знала, что у меня все хорошо, что я приеду домой и навещу ее.

Анника вспомнила письмо Полли в Фейсбуке, в котором девочка писала, что Ленита продала квартиру и выбросила все вещи Сюзетты в мусорный контейнер.

– Ты хочешь, чтобы я написала об этом в газете? – спросила она.

Девочка кивнула.

Анника посмотрела на нее:

– Ты действительно понимаешь, что значит остаться здесь? Как ты собираешься ходить в школу?

Сюзетта раздраженно поерзала в кресле.

– Аббас станет бригадиром вместо Зине. Я буду ездить на поля вместе с ним и учиться ухаживать за посевами. Это и будет моей учебой.

Анника привстала с кровати.

– Сюзетта, ты знаешь, что возделывают на этих полях?

Девочка прикрыла глаза.

– Конечно, знаю.

– И ты считаешь, что это нормальная специальность – выращивание наркотиков?

Амира буквально взвилась с кресла.

– Моя семья возделывает эти поля уже двести лет, – сказала она. – Почему мы должны покончить с этим только из-за того, что так хочет Еврокомиссия? Они не имеют права вмешиваться в нашу жизнь.

Девочка в гневе сжала кулаки.

– Значит, ты считаешь, что это достойная жизнь – выращивать наркотики?

– Я буду экономистом, – сказала Амира. – Моя сестра будет юристом, мы и дальше будем работать здесь, на предприятии мамы.

– Ты уверена, что твой отец всерьез бы захотел, чтобы ты, Сабрина и Мариам занимались такими вещами?

Глаза Амиры наполнились слезами.

– У Мариам был другой отец, – сказала она, – злой человек из Швеции, который опозорил маму. Но мой папа убил его и женился на маме и спас честь нашей семьи.

Анника посмотрела на девочку, и в голову ей пришла новая мысль.

– Другой отец? Его звали Торстен?

– Папа сделал то, что было правильно для семьи. Он бы гордился мной.

Анника опустила глаза. Она снова подняла голову и взглянула на Сюзетту:

– Мы поговорим завтра утром о том, что конкретно вставим в текст. Кроме того, я сфотографирую тебя и твоего жеребца, чтобы показать, что ты весела и здорова.

Сюзетта широко улыбнулась.

– Отлично, – сказала она и тоже встала.

Девочки вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.

– Ну что, получила свою статью? – сказала Нина, и Анника не поняла, чего было больше в ее голосе: смирения или сарказма.

– Да, и все продолжается.

Эпилог
После Иванова дня

Небо было иссиня-серым. Свет, отчаявшись найти промежуток между нагромождениями туч, нерешительно сочился на землю мелкими лучиками, и до земли доходили лишь жалкие его остатки.

Анника остановила редакционный «вольво» на обочине дороги. Выключила зажигание, вышла из машины и размяла спину. Потом посмотрела в обе стороны пустынной дороги. Похоже, это и в самом деле здесь.

Между Экебю и Сольвиком, недалеко от Валлы. На той же стороне железной дороги, по направлению на Бьёрвик.

Она скользнула взглядом по красным домам, разбросанным по ландшафту, задумалась, какой из них мог быть Гудагорденом. Взглянула на серое небо и принялась искать озеро.

Анника быстро его нашла. Собственно, его было видно из машины. Озеро Спетебю, между озерами Стен и Лонгхальсен, одно из тысяч озер и водоемов Сёдерманланда, ее низинной родины с дубами, огороженными усадьбами и выгонами.

Она заперла машину, нажав на кнопку пульта, повесила сумку на плечо и вдоль канавы пошла к воде.

Земля была мягкой от сырости и пахла травой и коровьим навозом. Влага сразу набралась в кроссовки. Надо было взять с собой резиновые сапоги.

Она издалека увидела полицейскую технику и ограждение. На фоне тусклого серовато-зеленого ландшафта веселыми цветными пятнами выглядели бело-голубые ленты и ярко-желтый брезент вездеходов. На месте работали четверо полицейских – двое рыли землю, а двое ее просеивали.

Нина в высоких зеленых армейских сапогах стояла за ограждением. Вокруг теснилась масса любопытных, набежавших, несмотря на непогоду, из окрестных хуторов посмотреть, что здесь происходит.

– Они что-нибудь нашли? – спросила Анника.

Нина покачала головой, не глядя на Аннику. Взгляд ее был прикован к полицейским, которые аккуратно рыли яму в песке пляжа за вековым дубом.

– Как тебе удалось организовать эти поиски?

– Я сказала, – ответила Анника, – что получила сведения от анонимного источника. Они ничего не могли сделать. Даже не стали спрашивать о нем, так как это было бы нарушением конституции.

Нина искоса посмотрела на Аннику:

– Я читала твои статьи о Сюзетте.

– О, здесь как раз речь пошла о защите конституционных прав. Ее мать обзванивает все инстанции и с пеной у рта требует, чтобы ей открыли местонахождение дочери.

Некоторое время они стояли молча.

– Как вообще твои дела? – спросила Анника.

– Летом исполняю обязанности караульного офицера.

– Что-нибудь слышно о Карите Халлинг Гонсалес?

– Абсолютно ничего.

Анника шагнула к Нине и понизила голос:

– Никто не разыскивает Филиппа?

Нина едва заметно пожала плечами: