Она знала, что вела себя плохо.
Как рассердится мама!
Это Нанна виновата во всем!
– Ты моя маленькая истинная арийка, – сказал фюрер и погладил ее по золотистым локонам, а она ощутила исходившую от него силу – такую, о какой папа рассказывал маме.
Она сказала:
– Значит, я благословлена?
Он отпустил ее, выпрямился и направился к себе, а за ним, виляя хвостом, побежала Блонди. Это был первый и последний раз, когда она видела фюрера.
Понятно, что она не все время жила во дворце за облаками.
В Оберзальцберге она с папой и мамой жила внизу, в гостинице «У турка», вместе с другими офицерскими семьями, с турками, как называла их мама. «Почему мы должны ютиться с какими-то турками, а Геббельсы тем временем живут в Бергхофе?»
Мама часто говорила о квартире на Фридрихштрассе, которую вдребезги разбомбили проклятые союзники.
– Настало время, чтобы хоть кто-то из нас проявил благоразумие, – говорила она, бросая на папу злой взгляд, потому что папа не желал эвакуироваться, ибо это означало обмануть и предать фюрера, изменить ему, но мама настаивала, и в конце концов они собрали все вещи, погрузили их в поезд и поехали в Адлерхорст.
Когда к городу подошли русские, мама заказала партийную машину и отправила принцессу и Нанну с тремя чемоданами кукол и платьев в Харвестехудер-Вег.
Принцесса не желала уезжать, уж очень хотелось ей остаться в Адлерхорсте и ездить во дворец.
Но мама повесила ей на шею бирку с именем, коротко и жарко попрощалась и запечатлела на щеке дочери прощальный мокрый поцелуй, который принцесса тотчас вытерла. Дверь с грохотом захлопнулась, и машина тронулась с места.
Они безостановочно ехали до Харвестехудер-Вега.
Потом остановились близ какого-то городка, название которого выпало из ее памяти. Солдаты унесли чемоданы и увели в лес Нанну, где шофер выстрелил ей в голову, и кровь из раны брызнула на пальто принцессы.
Когда она добралась до Гудагордена, при ней остались только платье, пальто и кукла Анна.
По бирке, которая висела у нее на шее, люди узнали адрес дяди Гуннара и тети Хельги: «Гудагорден, Сёрмлан, Швеция», и благодаря этому принцесса вскоре оказалась под опекой родственников.
Сама я этого не помню, но мне рассказали.
Рассказали, как дядя Гуннар сложил богатую детскую одежду и куклу на площадке в саду, облил керосином и поджег, словно принося жертву.
– Грешник должен гореть в преисподней, – должно быть, сказал он, и, вероятно, был прав.
Газетное телеграфное бюро, 9 часов 13 минут
СРОЧНО!
Государственный обвинитель требует пересмотра приговора, связанного с тройным убийством.
Стокгольм (ГТБ). Государственный обвинитель (ГО) Лилиан Бергквист, как стало известно телеграфному бюро, выступила в понедельник с требованием пересмотреть приговор по делу так называемого Дровосека, финансиста Филиппа Андерссона.
Филипп Андерссон приговорен к пожизненному тюремному заключению за тройное убийство в Сёдермальме (Стокгольм). Все это время он утверждал, что невиновен.
В декабре прошлого года, когда умерла настоящая убийца, Филипп Андерссон смог наконец рассказать правду, говорит его адвокат Свен-Ёран Олин. Убийцей была сестра Филиппа Ивонна Нордин, совершившая это преступление.
Долгих четыре года Филипп Андерссон провел в заключении по приговору суда первой инстанции и по решению апелляционного суда, приговоривших его к высшей мере наказания за убийство трех человек, угрозы, шантаж, а также за преступление, связанное с нарушением общественного порядка. Все жертвы – двое мужчин и одна женщина – были, кроме того, искалечены в результате преступления.
Улики, предъявленные Филиппу Андерссону, были явно недостаточными уже во время первого судебного процесса. Андерссон был осужден на основании таких доказательств, как следы ДНК одной из жертв на штанине его брюк, отпечатки его пальцев на орудии преступления и невыплаченный долг.
Письмо государственного обвинителя в Верховный суд представляет собой резюме обвинительного заключения, которое следует рассмотреть прокурорам.
(Продолжение следует)
© Газетное телеграфное бюро или автор статьи.
Понедельник. 3 января
Анника Бенгтзон заглянула в полуоткрытую стеклянную дверь кабинета главного редактора и постучала по деревянному косяку. Андерс Шюман стоял спиной к ней и сортировал стопки бумаг, разложенных на письменном столе и на полу. Услышав стук, он обернулся, увидел вопросительное выражение лица Анники и жестом указал ей на стул для посетителей.
– Закрой дверь и садись, – сказал он, обошел стол и уселся на свой стул, жалобно скрипнувший под его тяжестью.
Анника закрыла раздвижную дверь, покосилась на груды бумаг на полу, чтобы ненароком на них не наступить, и заметила нечто, выглядевшее как топографический план редакции.
– Никак мы снова собираемся перестраиваться, – сказала она и села.
– Хочу задать тебе один вопрос, – сказал Шюман. – Как ты видишь свое будущее в газете?
Анника подняла голову и посмотрела в глаза шеф-редактору:
– А в чем дело?
– Сразу перехожу к сути дела. Ты хочешь стать заведующей редакцией?
Аннике стало трудно дышать, она открыла, потом снова закрыла рот и посмотрела на сложенные на коленях руки.
– Ты будешь отвечать за новостной раздел, за освещение событий за сутки, – продолжал Шюман. – Пять дней работаешь, пять дней выходных. Задача – согласование освещения спортивных событий и развлечений с передовицами, обсуждениями и новостями. За тобой будет решение относительно того, какую новость следует помещать на первой полосе. Споры с другими подразделениями будешь решать совместно с руководителями групп. Никаких сетей и прочей ерунды. Будешь присутствовать на встречах руководства и решать вопросы бюджета и рыночной стратегии. Я бы хотел, чтобы ты приступила к работе как можно скорее.
Она откашлялась, но говорить не смогла. Слова застревали у нее в горле.
Работа заведующего редакцией – это большая и тяжкая ответственность. Это фактически второй человек в газете после главного редактора, руководящий всеми подразделениями. Она должна будет направлять работу руководителей новостных, развлекательных и спортивных отделов и прочих мелких начальников с большими связями и амбициями.
– Я хочу провести реорганизацию, – тихо произнес Шюман, не дождавшись ответа Анники. – Мне нужны люди, на которых я могу положиться.
Анника продолжала упорно рассматривать свои руки. Голос Шюмана проплывал над ее головой, отражался от стен и гулко отдавался в затылке.
– Ты заинтересована?