– А злодей – стильный тип с честными голубыми глазами за стеклами темных очков?
– Злодей – ничем внешне не примечательная женщина, которая в декабре прошлого года застрелила полицейского в лесу близ Гарпхюттана, – сказала Анника. – Ее звали Ивонной.
После этого фотограф замолчал.
Дождь прекратился.
Анника медленно ползла в пробках центра города. Пешком они добрались бы быстрее.
Они припарковались на набережной и заплатили 260 крон за двухчасовую стоянку. Вышло дешевле, чем на такси.
Анника посмотрела на часы, думая, сколько времени продлится пресс-конференция. Если она затянется, можно будет уйти, не дожидаясь окончания. Встреча с Полли, назначенная на двенадцать часов, важнее, и пусть Патрик говорит что хочет.
Может быть, это ложная тревога, подумала она. Не всякое сообщение может быть доказательством того, что Сюзетта жива. Полли любит все драматизировать.
Приемная адвокатской конторы была битком набита журналистами, телевизионщиками и корреспондентами радиостанций. Это удивило Аннику. То, что Филиппа Андерссона освободят, было более или менее ясно уже зимой.
Но все равно будет любопытно на него посмотреть.
Анника протиснулась сквозь толпу и нашла свободное кресло возле туалетов. На ручке кресла лежала ежедневная «Фина-Моргонтиднинг». Анника со вздохом опустилась в кресло и раскрыла газету на странице культуры. Она пролистала газету до четвертой страницы, на которой и задержалась.
Большую часть полосы занимала рецензия на начавшуюся в Доме культуры выставку «По ту сторону Солнечного Берега». Фотографа Лотту Свенссон-Бартоломеус хвалили за то, что она «документально показала эксплуататорскую изнанку Солнечного Берега, женщин, идущих на рынок, брошенные в мастерской инструменты…». Статья была проиллюстрирована одной из фотографий сломанных ножниц, лежавших на складе наркомафии в Ла-Кампане.
Ну что ж, человек так видит, решила Анника и отложила газету.
Она некоторое время смотрела вперед, испытывая нарастающий дискомфорт в животе. Она снова взяла газету и внимательно всмотрелась в странную фотографию, вспомнив высказывания Лотты о том, что искусство важнее журналистики.
Во всем этом было что-то, чего она не могла постичь. Это Анника понимала отчетливо.
Как могут эти никчемные ржавые ножницы со склада быть для кого-то в принципе интересными?
Может быть, ей чего-то не хватает для того, чтобы увидеть ту исключительность, которую видят рецензенты?
Анника смяла газету, свернула ее в трубку и сунула под кресло, потом поднялась и встала возле туалета. Она стояла там до тех пор, пока не открылись двери, ведущие в конференц-зал.
У входа началось настоящее столпотворение. Она слышала, как Свен-Ёран Олин призывал людей к тишине и порядку.
Анника дождалась, пока все войдут, а потом сама вошла в зал и остановилась в дверях.
Прямо перед президиумом, который состоял из обычного стола и трех стульев, поставленных вдоль стола, теснились фотографы, телевизионщики и корреспонденты радио. Стивен был уже там, он был выше всех остальных, и Анника сразу его увидела.
Она принялась искать взглядом освобожденного убийцу. Но его пока не было.
Дискомфорт в животе не желал исчезать.
Филипп Андерссон провел в тюрьме пять лет за чудовищное преступление, которого не совершал. Можно ли после этого остаться в здравом уме, или для этого надо быть Нельсоном Манделой?
Она поняла, что сейчас получит ответ, когда дверь открылась и в зал вошел Филипп Андерссон. На нем были темные брюки и белая рубашка. Похоже, он только что принял душ. Защелкали затворы фотоаппаратов, засверкали автоматические вспышки, зал осветился мертвенно-синим светом мощных софитов, чрезмерно накрашенные телерепортеры что-то без умолку говорили перед своими камерами.
Освобожденный узник не удостоил их ни единым взглядом. Он тяжело уселся на один из трех стульев и неподвижно уставился прямо перед собой. Анника вытянула шею, чтобы лучше его видеть.
С тех пор как она видела его в тюремной камере, он заметно похудел. Помимо того, по случаю пресс-конференции он подстригся и побрился.
Свен-Ёран Олин сел на второй стул, а последней вышла молодая женщина, которая тоже села за стол.
– Это большая радость, – заговорил адвокат, – что сегодня мы наконец получили решение суда первой инстанции провинции Свеа, освобождающее Филиппа Андерссона от обвинения в тройном убийстве на Санкт-Паульсгатан.
Фотографы наперегонки защелкали затворами, представители радиостанций расселись по своим местам.
– Филипп Андерссон провел в заключении более пяти лет, – продолжал адвокат. – Как я уже говорил, в суде первой инстанции он дважды получал отказ в пересмотре дела. оно было пересмотрено в результате вмешательства более высоких инстанций.
В зале наступила тишина.
Анника внимательно всматривалась в лицо Андерссона, пытаясь найти в нем отражение каких-то чувств или душевных движений: облегчения, печали, радости или горечи, но не нашла в нем ничего. Лицо его было совершенно бесстрастным, взгляд устремлен куда-то в пространство над головами журналистов. Он немного раздался в плечах, видимо, перед освобождением начал двигаться и тренироваться.
– Такое решение суда имеет своим следствием как укрепление доверия к юридическому существу дела, так и ослабление такого доверия, – сказал Свен-Ёран Олин. – Я позитивно расцениваю факт того, что протест и пересмотр дела состоялись, хотя и с некоторым опозданием. При этом не может не тревожить то обстоятельство, что в данном случае мы столкнулись с застарелой болезнью нашего правосудия.
Стояла абсолютная тишина. Анника внимательно вглядывалась в лица коллег. Все смотрели на Филиппа Андерссона, и на всех лицах было выражение разочарования и неуверенности. Что можно слепить из этого для газеты?
Филипп Андерссон и в самом деле отвратительно выглядел в роли жертвы. Не было любящего семейства с тортами и детскими рисунками, не было красавицы жены, держащей его за руку и демонстрирующей телевизионщикам слезы умиления и счастья. Он выглядел тем, кем был на самом деле: бессовестным преуспевающим финансистом, который просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте. Большой симпатии он не вызывал.
– Поскольку канцлер юстиции отклонил наше требование, мы подаем иск шведскому государству, – сказал Свен-Ёран Олин, – о том, что Филипп Андерссон желает получить в качестве возмещения ущерба двенадцать миллионов крон: пять миллионов за причиненные страдания и семь миллионов за не полученную за эти годы заработную плату.
Женщина поднялась из-за стола и принялась раздавать присутствующим распечатанный пресс-релиз, возможно с копиями иска.
В зале снова стало шумно.
Требование о выплате компенсации и отказ не вызвали у публики ни грана сочувствия. В этом случае Свену-Ёрану Олину будет трудно снискать симпатии пишущей братии.