Лу пробормотала что-то сочувствующее, укладывая ломтики бекона на большую сковородку. К тому моменту, как бифштексы и яичница лежали на тарелках, явились Энди и Бант, протирая глаза, зевая и потягиваясь.
— Боже, я умираю с голоду! — воскликнул Бант. — Кажется, я уже неделю не ел.
— Но зато много пил, — уколол его Энди, и Джим присоединился к общему хохоту:
— Хо-хо! Сегодня голова поди трещит, а?
Бант не снизошел до ответа, а сел за стол и принялся жадно есть. Лу позвонила в колокол у заднего крыльца, вызывая Расти и Блю, потом отнесла поднос с завтраком в гостиную. Стив Брайент разбирал у окна вчерашнюю почту. Глядя на него, никто бы не сказал, что он танцевал всю ночь, а потом ранним утром вел машину до дома больше семидесяти миль. Лу подумала, ложился ли он вообще — и решила, что, скорее всего, нет. И несмотря на это он был свеж и бодр — и к тому же потрясающе привлекателен, в облегающих бедра габардиновых брюках и в рубашке с галстуком в честь воскресного дня.
Когда Лу вошла, он поднял глаза.
— О, мисс Стейси. Я получил письмо от Марни. Она приезжает в конце недели. Ее брату гораздо лучше и его вполне можно оставить, так что она приедет в субботу. Я в пятницу отправлю ей телеграмму и сам ее встречу. Что-то случилось, мисс Стейси? Вам нездоровится? В чем дело? — В его голосе появилась озабоченность.
Лу сделала напрасную попытку унять дрожь в руках и поставила поднос на стол. Задыхаясь, она запротестовала:
— Я в порядке. Просто недоспала и перевозбудилась вчера, вот и все. Мне скоро станет лучше. — Она пыталась взять себя в руки. — Я пойду прилягу ненадолго, пока вы все завтракаете. Я совершенно здорова, право же. — И она бросилась к двери.
В своей комнате она с отчаянием бросилась на кровать, прижавшись щекой к прохладной подушке. Итак, время ее пребывания в Ридли Хиллз почти истекло. Лу знала, почему сладость пребывания в объятиях Стивена Брайента вчера ночью растворилась в горечи из-за благодушного намека того грубого человека. Потому что она сама хотела оказаться на месте той самой девушки из Сиднея. Нестерпимо хотела! Теперь она осознала, что произошло. Она полюбила Стивена Брайента, полюбила этого деревенского фермера. Ускользающее чувство, которое она испытывала уже несколько недель, вылилось в нечто определенное, сильное и глубокое, в нечто постоянное, чудесное и… безнадежное!
Лу села на кровати. Ну что ж, по крайней мере она понимает, как все это безнадежно. И это первый шаг на пути к победе над чувством, которое грозит ее захлестнуть. Ей придется его тщательно скрывать — он не должен ни о чем догадаться. По крайней мере, ей недолго придется это делать, печально подумала она. Ей скоро придется уехать — ведь Марни возвращается. Это была временная работа: так было ясно оговорено с самого начала, и она сама этого хотела.
Лу угрожала, что уедет, просила и требовала, чтобы ее отвезли обратно на разъезд Нандойя — а теперь мысль об отъезде заставляла ее плакать. Чувство, которое она испытывала к Дику Уорингу, не было любовью. Она поняла это только теперь, обладая новым знанием. Это были благодарность, страх одиночества, постоянное общение — возможно, все это вместе…
Лу прошла в ванную, сполоснула лицо холодной водой и приготовилась вернуться на кухню. Жизнь сдала ей плохие карты, но, странное дело, она даже не испытывала обиды за то, какую шутку сыграла с ней судьба — только покорность. Никогда ей не было легко в жизни, и следовало уже к этому привыкнуть. Ей просто придется смириться со случившимся и продолжать улыбаться, как ни в чем не бывало, а если удастся скрыть свои чувства, то она по крайней мере сохранит свою гордость.
Огибая веранду, Лу чуть не столкнулась с Джимом.
— Лу, ты не заболела? Босс ушел к насосам и велел, чтобы я посмотрел и убедился, что ты здорова.
— Да-да, со мной все в порядке, Джим… Не знаю, что это на меня нашло. Наверное, слишком много танцев и волнений. — Она засмеялась, и Джим облегченно вздохнул.
С этого момента никто не догадался бы, что у Лу какие-то трудности. Она шутила с парнями за обедом, пела, перемывая посуду, и если голос ее иногда и срывался, то, кажется, никто этого не заметил. Но потом она побрела к реке вдоль узкой овечьей тропинки, которая вела к источнику Динго. Там она уселась на упавший ствол дерева и уставилась в мутные зеленые глубины. Она не знала, сколько времени просидела так, пока хрустнувшая за спиной ветка не вывела ее из этого оцепенения.
Лу оглянулась, встала. Перед ней стоял Стивен Брайент.
— Садитесь, — сказал он и, не дожидаясь, пока она послушается, удобно устроился на бревне.
— Я пришел сюда за вами следом, — признался он без всяких предисловий. — Увидел от насосной станции, что вы направились к реке. Я подумал, что вы как-то не кажетесь счастливой. Вам плохо, мисс Стейси?
Плохо! Если бы он только знал, каким преуменьшением это звучит. Лу собрала все свои душевные силы.
— Нет, я всем довольна, мистер Брайент, — ответила она спокойно. — Естественно, я думаю о своих следующих шагах — теперь, когда возвращается мисс Марни. Вы бы хотели, чтобы я была готова к отъезду в тот же день, когда она приедет? Так вы сэкономите бензин на поездку в Нандойю — хотя мне нетрудно будет поехать в субботу с Фредом и уехать ночным поездом.
Ну вот, главное было сказано, и ей удалось не выдать своих чувств. Ее голос даже не дрогнул.
Однако Стивен Брайент не был ею доволен! Она встревожилась, увидев, что его черные брови хмуро сдвинулись, а твердо очерченные губы сжались. Некоторое время он молчал. Когда он наконец повернулся к ней, лицо его было сосредоточенным, голос звучал ровно.
— Вам вдруг очень захотелось нас покинуть — и это после того, как вы так счастливо тут устроились? Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло вчера?
— Вчера? — Лу была так изумлена, что, не удержавшись, подняла на него робкий взгляд. Его глаза были совсем рядом: серые, спокойные.
— Да, вчера, — повторил он. — Когда мы танцевали вчера с вами, я готов был поклясться… — Он вдруг замолчал, поднялся, засунул руки в карманы и сделал несколько шагов вдоль берега. Когда он вернулся обратно, он говорил уже сухо и официально.
— Мисс Стейси, мы все были бы страшно рады, если бы вы остались — хоть бы на некоторое время. Давайте будем считать, что вы делаете мне одолжение. Марни немолода, и ей трудно одной справляться с кухней и всеми домашними обязанностями. Вы подумаете над моей просьбой?
Подумает ли она? О, если бы он только знал, как сразу стихла боль в ее сердце при мысли о том, что отъезд пока откладывается. Конечно, она никогда не будет для него что-либо значить, но он будет рядом! Это была отсрочка исполнения приговора. Какой бы короткой она ни оказалась, Лу не могла устоять перед соблазном и не ухватиться за нее.
— Было бы нелюбезно с моей стороны, если бы я отказалась, — ответила она. От радости голос ее немного дрожал. Она справилась с собой и продолжила в деловом тоне: — Возможно, когда Марни будет делить со мной работу по дому, я смогу найти время помочь вам с ведением хозяйственных бумаг. Вы работаете допоздна, и я уверена, что смогла бы избавить вас от рутинной писанины. Я немного училась бухгалтерскому делу, — конечно, если вы мне доверите?.. — Лу закончила немного робко, внезапно вспомнив, как плачевно закончилась ее работа в конторе.