Не-сдам-ся, не-сдам-ся, нет, нет, нет! Они поехали шагом. В загоне он одним плавным движением соскользнул с седла, перекинул поводья через перекладину ограды и подошел к Лу. Методично отстегнул повод, быстро и аккуратно смотал его и повесил на металлический крючок на своем седле. Потом снова вернулся к ней.
— А теперь слезайте, — скомандовал он.
Лицо Лу осунулось и побледнело. Ее ладони покрылись волдырями, и бедра сильно болели в том месте, где их натерли прокладки седла. Она осторожно слезла с лошади и, когда ее ноги коснулись земли, ей показалось, что она лишилась тела или превратилась в пигмея ростом в метр, не более. Она покачнулась, и тут же крепкие руки обхватили ее и удержали в вертикальном положении. Секунду он прижимал ее лицо к своей пропитанной потом рубашке. Потом отвел пряди волос, прилипших к влажному лбу, и нежно приподнял ее за подбородок. Несколько мгновений Стив смотрел на нее сверху вниз. В этом взгляде читалась нежность и что-то еще, чему трудно было найти название.
— Вы оказались на высоте, мисс Стейси, — сказал он мягко.
Дорога до дома показалась ей страшно длинной. Колени подгибались, и шаги ее были неровными и забавно мелкими. Пришлось сделать очень много этих шагов, чтобы преодолеть расстояние от загонов до задней двери дома. Когда Лу вошла в кухню, Марни закручивала край пирога покрытыми мукой пальцами. Она взглянула в их сторону, и лицо ее смягчилось при виде запачканных грязью зеленых брюк, смятой рубашки, мокрого лба и дрожащих губ.
— Иди и полежи в горячей ванне, — ласково посоветовала она. — Усталость как рукой снимет. Первый раз всегда самый тяжелый. Так было и со мной. — Марни улыбнулась, вспоминая что-то, и, вырезав из теста листочек, ловко прикрепила его к пирогу сверху. — Помню, когда ветер принес этот злосчастный листок бумаги и лошадь встала на дыбы… — но Лу ушла, не дослушав, чем кончилось дело.
За чаем все тактично избегали разговора о верховой езде. Лу искоса поглядела на своего мучителя, когда он вошел и уселся за стол. Она уловила запах лосьона после бритья и табака и позавидовала небрежной ловкости и непринужденной грации его движений. Она была почти уверена, что окружающим слышно, как скрипят ее суставы, когда она осторожно садилась на свое место и сморщилась, расслабляясь на кожаном сиденье.
И только когда все они сидели в темноте на веранде, эта тема наконец возникла, и, конечно же, разговор завели именно Бант и Энди.
— Ты сегодня что-то очень тихая, Лу, — как бы невзначай упрекнул ее Энди. — Ты хорошо прокатилась?
— Ах, да. Как прошел урок? — В голосе Банта слышались озорные нотки. — Сегодня вечером Джинго был какой-то слишком замученный, по-моему. И я заметил, что из зеленой банки в ванной исчезла почти вся мазь от ушибов.
Им коротко ответил Стивен Брайент:
— Заткнитесь, вы двое!
А Лу неожиданно заулыбалась, так что показались симпатичные ямочки на ее щеках:
— Это, наверное, Энди всю ее истратил на свой старый вывих, полученный на футболе. Мне такие лекарства не нужны. Я чудесно провела день, спасибо, а если Джинго и кажется чуть потрепанным, то это потому, что он совершенно не приспособлен к моим отважным скоростям. — И она любезно добавила, подводя черту: — В следующий раз, когда вы поедете собирать скот, я помогу вам сбивать гурты.
Она очень ловко перевела разговор в другое русло. Мгновение все молчали, потом раздался дружный хохот. Лу тоже смеялась. Стив басовито засмеялся и захлопал в ладоши:
— Молодец, малышка!
Это было так на него непохоже. Лу и впрямь почувствовала себя победительницей.
День, который казался таким тяжелым, все же закончился на светлой, веселой ноте. Этот раунд остался за ней, торжествуя, подумала Лу, погружаясь в глубокий сон усталого человека.
Лу превозмогла и все последующие испытания. Она выслушивала и исполняла все рекомендации, повторяла каждый урок с монотонной прилежностью. Она тренировала прыжок и поворот для того, чтобы сесть в седло, до тех пор пока не научилась обходиться без помощи наставника, и, самостоятельно проезжая рысью на костлявой спине Джинго по загону, совсем забыла о своем «не-сдам-ся» и научилась чувствовать движения лошади. Верховая езда начала доставлять ей удовольствие. Стив все время был поблизости, подбадривая ее низким голосом:
— Хорошо, мисс Стейси. Так-так. А теперь еще раз. Нет, смотрите, вот так. Попробуйте снова.
Лу пробовала снова и снова. И с приближением Рождества она с радостью обнаружила, что может ездить верхом, не думая о своих действиях, с низкими стременами, свободно, так что лошадь и всадница как бы составляли единое целое.
А Стив Брайент, наблюдая, прищурив глаза, за своей ученицей, сидящей изящно и прямо, думал о том, как на нее приятно смотреть, и был доволен.
Однажды днем, когда Лу и Марни чистили овощи в удушающе жаркой кухне, позвонил Аллан. Огромная плита, которая в холодные зимние месяцы была источником приятного тепла, теперь источала такой жар, что они распахивали все окна и двери, чтобы устроить хоть какой-то сквозняк. Но сетки экранов для защиты от мух препятствовали движению воздуха, и они старались находиться как можно ближе к большому вентилятору, жужжавшему на одной из стен.
Лу вытерла руки о передник и побежала к телефону.
Аллан пригласил ее в субботу приехать в Йолу поиграть в теннис. Дженни пригласила несколько молодых людей и хотела бы, чтобы Лу переночевала у нее, а Аллан привез бы ее обратно в воскресенье. Лу была в восторге от этой перспективы. Теннис она любила. Еще там, в Англии, ей говорили, что она неплохой игрок: она была аккуратная и подвижная, и часто удивляла своих противников силой бокового удара. Она помчалась к Марни, которая сказала ей, что, конечно же, она непременно должна ехать, так что все было решено.
Лу прекрасно провела этот уик-энд.
Оказалось, что Йолу — это дощатый дом с широкими прохладными верандами, на которых в висячих корзинах, оплетенных корой, росли кусты герани, а на зеленых упругих газонах были высажены канны. Друзья Дженни были веселые и дружелюбные, и теннис оказался прекрасным развлечением. Вечером за длинным раскладным столом на веранде миссис Браун устроила вкуснейший ужин с холодными цыплятами, ветчиной, салатами и фруктами, и молодежь лакомилась аппетитной едой и опустошала огромные кувшины с охлажденными напитками. Счастливая Лу чувствовала себя как дома и помогала матери Дженни подавать и уносить тарелки, а потом уже взяла себе полную тарелку и устроилась вместе с остальными на невысоких ступеньках веранды.
Аллан не отходил от нее. Когда уехали последние гости, и она взяла с шезлонга свою кофту, готовясь идти спать вслед за Дженни, он задержал ее, взяв за руку.
— Не уходи пока, Лу. За весь день я и минуты не побыл с тобой наедине. — Он неожиданно обнял ее и привлек к себе. В потоке света, падавшем из приоткрытой двери, она могла видеть нежный изгиб его губ и нескрываемое восхищение в его теплых карих глазах. Но что-то в Лу противилось этой близости. Она вывернулась из его объятий, набросила кофточку на плечи и беззаботно запротестовала: