«И с чего это я так окосел?» – подумал Серега.
Но настроение было оптимистичное.
Два волоха взяли Духарева под белы руки и повели дальше. В следующую пещеру, пошире и повыше первой.
Главным украшением этого помещения был здоровенный идол ржаво-красного цвета. Идол изображал сидящего дядьку, наклонившегося вперед, упиравшегося ладонями в колени растопыренных ног. Рожа у дядьки была грубая и малопривлекательная, бородища струилась по груди и животу до самых первичных половых признаков, которые резчик изобразил с куда большим тщанием, чем идолову физиономию.
– А! – сказал идолу веселый Духарев.– Здорово, дед! Ты кто такой? – И с пьяной фамильярностью полез похлопать деревянного дядьку по мужским достоинствам.
– Не смей! – Резной посох уперся в живот, и Серега увидел Медогара.
– И ты тут? – удивился Духарев.– А ты что здесь делаешь?
Серегу подхватили и оттянули назад. Он не возражал.
– Нормально, пацаны,– пробормотал он.– Я вас всех люблю…
Четверо волохов принесли откуда-то квадратный помост и разместили меж пяток идола. Помост представлял из себя дощатую платформу, закрепленную на четырех столбиках. Поверх платформы был расстелен белый войлок, а на войлоке… привязанная за руки и за ноги, лежала на спине маленькая девчушка лет одиннадцати.
Серега с полминуты глазел на нее, изо всех сил пытаясь сосредоточиться, потом повернулся к Медогару.
– Слушай,– сказал он.– Ее-то зачем принесли? Ты вроде мне кровь пускать собрался, я так понял?
Медогар покачал головой:
– Она – твоя, человек с половиной души. Она дана тебе, чтобы ты взял ее и смешал свое семя с ее чистой кровью.
До Сереги дошло не сразу. Но когда дошло, половина хмеля тут же выветрилась из башки.
– Ты что, дед, охренел? – спросил он.– Ей же еще года три минимум в куклы играть.
– Она готова,– не пытаясь скрыть нетерпения, произнес Медогар.– Приступай!
– Да пошел ты в жопу, козел бородатый! – разъярился Духарев.– Я не садист, понял! И детей не поганю! Понял, козлина?
Наверное, главный волох не ожидал от Сереги такого фортеля, потому что он был настолько обескуражен, что на несколько секунд утратил дар речи.
Но его подчиненные действовали решительнее. На горло Сереге накинули удавку, рванули в разные стороны…
– Нет! – взревел Медогар.– НЕ СМЕТЬ! ОТПУСТИТЬ ЕГО!
Ремни ослабели, и Духарев сорвал с шеи петлю.
Он оглянулся, прикидывая, как половчее выхватить у кого-нибудь посох…
Медогар шагнул вперед и положил ладонь на грудь Духарева.
– Я понял тебя,– произнес он без гнева.– Твои помыслы достойны уважения, но ты ошибаешься. Это чистое дитя богов уже уронило первую кровь. Поверь, она жаждет близости с тобой! Это – честь для вас обоих! Присмотрись к ней… – Он взял Серегу за локоть и подвел к помосту.
Наверное, волох был прав: малышка созрела для взрослых игр. Наверное, она была симпатичная: беленькая, кожа гладкая, животик…
Наверное, зря он возмутился. У них свои обычаи, и это все-таки лучше, чем перерезанное горло.
– А можно ее хотя бы отвязать? – попросил Духарев.
– Нельзя,– спокойно ответил Медогар.– Возьми ее.
Серега присел на корточки, положил ладонь на влажное бедро и почувствовал, как малышка дрожит. Личико у нее было маленькое, круглое, губы – влажные, ротик приоткрыт…
– Я, наверно, не смогу… – пробормотал Серега.
– Сможешь,– настойчиво проговорил Медогар.– Мы знаем, как ты силен. Если ты не сможешь – он разгневается. Большая беда будет. Всем.
– Да не могу я… – сердито сказал Духарев.– Не понимаешь, что ли? Это твоя идея! Придумай что-нибудь!
Медогар нахмурился… Но через мгновение лоб его разгладился. Он подозвал одного из волохов, пошептал ему на ухо. Тот поспешно удалился.
Ждать пришлось почти час. За это время Серега успел допить бурдючок, а волохи – дважды сменить факелы.
Посланный наконец вернулся. И привел с собой рыженькую.
Рыженькая, очень смущенная, быстренько разделась.
– Помнишь ее? – улыбнулся Медогар.
Серега помнил. Не лицо, конечно. Лица он тогда не разглядел, но все остальное помнил отлично.
– Ну это же совсем другое дело! – Духарев расплылся в улыбке.– С ней – хоть до утра!
Медогар покачал головой.
– Она поможет тебе обрести силу,– сказал он.– Но семя твое достанется не ей. Она не девственна.
– Вот блин! – пробурчал Серега.– Как вы меня достали со своими правилами!
Он справился. С помощью рыженькой. Но осадок остался крайне паскудный. Обидно! Такой хороший день испортили!
Настроение Духарева не улучшилось, когда, пообщавшись с Медогаром, Рёрех сообщил подопечному, что тот – большой прушник. Не умей главный волох читать в людских душах – гореть бы сейчас обездушенному Серегину телу в очистительном пламени. За оскорбление божества не-действием.
Впрочем, общими результатами ночного «жертвоприношения» варяг остался доволен. Поскольку Медогар подтвердил свое обещание. Через пару дней, когда Духарев полностью восстановит силы, его снова отправят в «астральное путешествие». И с помощью волоха-человека и Волоха-бога выяснят, для чего он, Серега Духарев, явился на эту многогрешную языческую землю.
А праздник все продолжался. День сменяла ночь, ночь сменял день… Еще в сумерках санный поезд: собачьи упряжки, сопровождаемые гурьбой лыжников, уносились на капище – к Хорсу, Дажьбогу, «светлому» Волоху и прочим «дневным» богам. Там язычники встречали солнце, ели, пили (Серега подозревал, что и в еде, и в питье – изрядная примесь наркоты), затем катились обратно, уже в личинах, размалеванные, под бубны и дудки, с плясками вваливались на подворье, и уже через полчаса шкуры валялись на снегу, а разгоряченные тела мужчин и женщин содрогались в древнейшем из танцев. Самых выносливых хватало часа на полтора. Неплохой результат, учитывая предыдущие нагрузки. Потом был расслабон под ясным небом, под лучами Хорса, чей светлый лик за все это время ни разу не затмила тучка. Деловитые, облаченные в меха жрецы перешагивали через голые тела, раздавали и собирали чаши с горячим медом, иных, совсем утомленных, поили с рук. Тех же, кто вычерпался до донышка, поднимали и уносили в дом. Насладившись групповушкой и позагорав, народ отправлялся обедать. После обеда наступал тихий час, вернее, несколько часов, после которых веселье возобновлялось с новой силой. В программу входили катания с гор, состязания в беге, борьба (без оружия) и всевозможные игры. В играх Серега с большой охотой принимал участие, но к победе не стремился. Дух соперничества в нем как-то ослабел, что особенно чувствовалось, если Серега присоединялся к веселью пораньше и успевал до обеда и на шкурах накувыркаться, и позагорать с кайфом. Никогда раньше он не думал, что можно загорать зимой. Оказывается, можно, и совсем не холодно.