– Я не думаю, что есть какие-то шансы. Минуту назад он еще шел.
– Я заметил.
Он посмотрел вокруг:
– Где Джош?
– Ест печенье.
– Я думал, они мои.
– Ты ушел, Себастьян.
– Теперь это сделал я.
Джорджия глубоко вдохнула, сделала шаг назад, отвернулась и пошла к выходу. Уже дойдя до двери, она почувствовала сильное раздражение:
– Я не ушла, – напомнила она ему. – Ты сам прогнал меня. Это большая разница. И если бы представилась возможность, ты бы сделал это снова, прямо сейчас. Но не беспокойся. Как только снег расчистят, я тут же исчезну, и тебе не придется снова меня видеть.
– Подожди.
Голос Себастьяна остановил Джорджию в дверях, и она услышала скрип стула – Себастьян встал и подошел к ней.
Джорджия чувствовала, что он неподвижно стоит сзади, всего в нескольких дюймах от нее. Мгновение спустя его руки легли на ее плечи, но он все стоял неподвижно и безмолвно – просто стоял и держал ее, как будто не знал, что сказать или что сделать.
Джорджия повернулась и посмотрела ему в глаза – в них читалось беспокойство. Сделав медленный и тихий выдох, Джорджия подняла руку и дотронулась до его щеки.
Хотя Себастьян брился сегодня утром, Джорджия почувствовала своей ладонью легкую щетину.
– Прости, – прошептал он. – Я знаю, что это не только ты. Я знаю, что со мной было нелегко жить. Но мы должны сделать Рождество для Джоша. Я сам просил не говорить о прошлом и сам же нарушил правила. Мы можем начать все сначала?
Джорджия убрала руку:
– Начать что?
Несколько секунд он молчал, затем его рот растянулся в улыбке, в которой было и раскаяние, и нежность, и боль.
– Рождество. Ничего больше. Я знаю, что большего ты не хочешь.
– Хорошо. Больше никаких злобных замечаний, ничтожных выпадов и ссор.
Себастьян медленно кивнул.
– Меня устраивает, – сказал он угрюмо и снова улыбнулся той же грустной улыбкой, от которой у нее в горле встал ком, а сердце заныло от боли.
Неизвестно, как долго они бы там стояли, но вдруг из кухни донесся грохот. Джорджия выбежала в испуге.
Она нашла Джоша на полу. Рядом на боку лежал стул. Джорджию снова охватило чувство вины.
– Он в порядке?
– Думаю, да.
Джорджия подняла сына на руки, и он обхватил ее руками и ногами, спрятал свое лицо в ее плечи и зарыдал.
– Я думаю, он просто сильно испугался.
Джорджия испугалась тоже. Впрочем, как и Себастьян.
Себастьян протянул руку и нежно положил ее на голову Джошу.
– Ты в порядке, малыш?
– Я миллион раз просила его не залезать на стулья.
– Он – мальчик. Мальчики очень любопытны. Я до семнадцати лет был покрыт синяками от падений. А потом я сел за руль.
Джорджия посмотрела на него с интересом:
– Спасибо. Действительно, хорошо знать, что ожидает нас в будущем.
Себастьян улыбнулся ей, и это была первая настоящая улыбка. От его улыбки ей стало тепло. Джорджия села на стул, обняла Джоша и стала искать шишку на лбу.
– Чай? – предложил Себастьян, и Джорджия кивнула:
– Хорошая идея. Спасибо.
– Универсальная панацея, не так ли?
Себастьян поставил чайник и пошел в кабинет за чашкой и недоеденным печеньем – пауза, чтобы сделать несколько глубоких вдохов и замедлить биение сердца. Он и представить не мог, что они там обнаружат, и облегчение, что Джош в порядке, было огромным.
Он быстро зашагал на кухню, поставил свою кружку ближе к плите, чтобы она не остыла, и заварил ей свежий чай.
– Как он?
– У тебя все хорошо, Джош, не так ли? Наверное, ему уже пора отдохнуть. Я обычно после обеда его ненадолго укладываю. А пока он будет спать, я, возможно, почитаю.
Себастьян нахмурился, так как вдруг ощутил непривычную эмоцию – разочарование. Неужели? Что с ним?
– Хорошая идея. Я вернусь к работе, а елку нарядим позже.
– Омела?
Из всего разнообразия зелени он срезал только омелу! Как будто это поможет.
– Я знаю, я знаю, – Себастьян коротко вздохнул, – но она рождественская, да и все остальное было трудно достать. У меня были только ножницы, я и представления не имею, где могут быть секаторы. Но есть еще ветка остролиста – для рождественского пудинга.
Джорджия наклонила голову набок и посмотрела на него недоверчиво, стараясь не засмеяться.
– Рождественский пудинг?
– Безусловно. Подожженная ветка остролиста обязательно должна быть на рождественском пудинге, когда его приносят на стол. Это закон.
Джорджия подавила взрыв смеха.
– Это тот же самый закон, который говорит, что огоньки должны быть белыми? – поддразнивала она его, но Себастьян только сложил руки и нахмурил брови.
– Безусловно. Рождество есть Рождество. Его нужно встречать должным образом. Или ты не знала таких простых вещей?
Джорджия медленно улыбнулась:
– Знаешь, что? У тебя хорошее сердце, Себастьян Кордер, но сам ты колючий, как еж. И нет, с этим у меня совсем нет проблем.
Себастьян откашлялся.
– Хорошо. Что дальше? – спросил он, избегая ее взгляда и пытаясь смягчить свои колкости.
Все еще улыбаясь, она передала ему коробки с пряностями и другими вещами, которые нашла, чтобы их обернуть. Усадив Джоша рисовать, они принялись за изготовление маленьких украшений для елки.
Джорджия нарвала веточек кустарника за окном гостиной, и, как только посылочки были обернуты, они собрали их в маленькие кучки, чтобы повесить на елку.
– Палец, – сказал он, и она положила палец на узел, а он туго завязал золотистую ленточку и сделал петлю.
– У тебя неплохо получается. Это занятие могло бы быть твоим призванием.
– У меня есть призвание.
– Какое? Охота за миллионами?
– Себастьян сделал выдох и отложил связку веток.
– Джорджи…
Она подняла руки:
– Прости, ничтожный выпад.
– Да. Я зарабатываю не только для себя. Я нанимаю людей и поддерживаю различные благотворительные организации – и вообще, нет необходимости тебе объяснять.
Джорджия посмотрела ему в глаза.
– Есть необходимость, – сказала Джорджия мягко. – Она всегда была, но ты убегал от разговоров.
– Да, много воды утекло с тех пор, как ты довольно грубо пресекла мои расспросы о Дэвиде словами: «Это не твое дело». Так вот сейчас я могу их повторить. А теперь мы будем заканчивать с елкой или нет?