Галина, сама того не желая, закашлялась.
– Дело в том… – начала она, и тут водитель резко затормозил, так что она едва не ткнулась головой в переднее сиденье.
– Да что такое?
– Авария впереди, три машины столкнулись, – ответил он.
Мама переключилась на аварию, и Галина не успела сказать ей, что приехала насовсем, что она не будет продолжать учебу, поскольку жить в Швейцарии ей больше не нужно. Скучно ей там, скучно и одиноко. Надоело все – развлекаться, общаться с приятелями. Учиться тоже надоело. Надоел Митька. Она ему, кажется, тоже надоела, во всяком случае, он очень спокойно воспринял их разрыв. Точнее, совсем не воспринял, в последнее время они виделись все реже и реже, потом она просто улетела, никому ничего не сказав.
Два года, которые Галина провела в Швейцарии, слились в ее памяти в один бесконечный день – или в одну бесконечную ночь, ночь, полную скорости, блеска, мелькающих огней.
Ее – наследницу огромного состояния – сразу же приняли в замкнутый кружок богатой русской молодежи. У них было все – дорогие машины, скоростные катера и яхты, одежда от знаменитых дизайнеров, и деньги, деньги, деньги…
Безумные ночные гонки на «Феррари» и «Ламборджини» по идеальным швейцарским шоссе, безумные вечеринки на яхтах, плывущих по Женевскому озеру, реки самого дорогого шампанского… им ничего не стоило сорваться посреди дня, чтобы отправиться на вечеринку в Монако, на показ мод в Сен-Тропе.
Как-то Галина с приятелем (еще не Митей, другим) отправилась в Сан-Марино. Они стояли ночью на вершине горы Монте Титано, внизу, под ногами, сияли бесчисленные огни, словно россыпь бриллиантов на черном сукне ювелира.
– Мне кажется, мы что-то делаем неправильно… – проговорила Галина, задумчиво разглядывая эти огни. – То есть… то есть мы ничего не делаем, мы только впустую тратим свою жизнь – свою, между прочим, единственную жизнь!
– Ты что, Линка! – перебил ее приятель. – Что ты несешь? Что мы, по-твоему, должны делать? Весь мир и так у наших ног! Посмотри вниз – видишь эти огни? Они принадлежат нам! Под нами лежит вся эта чертова Европа! Мы молодые, красивые, богатые… что нам еще нужно? Все завидуют нам! Все хотели бы жить, как мы – но куда им! Надо жить – и радоваться тому, что нам все доступно! Молодость пройдет, и нужно, чтобы было что вспомнить! Нужно все испытать, все попробовать, чтобы не жалеть потом об упущенном! Да что это с тобой сегодня?
– И правда, – она засмеялась, – что это со мной, шампанского перепила, наверно…
И снова замелькали бесконечные сногсшибательные вечеринки, безумные ночные гонки. Она помнит одну такую ночь.
Они мчались в новеньком красном «Феррари» через тихий ночной городок. Свет фар вырвал из темноты какого-то бюргера, который выгуливал свою бюргерскую собачку. Галина разглядела его лицо, на нем было выражение неприязни и раздражения.
На какое-то мгновение в ее душе снова возникло сомнение: правильно ли она живет? Может быть, это и не жизнь вовсе, а только призрак жизни, блестящий и шумный призрак, а настоящей жизнью живет вот этот бюргер, весь день проводящий в своей конторе, а поздно вечером выгуливающий собачку?
Но тут же она разглядела под слоем неприязни на лице бюргера глубоко упрятанную зависть и подумала, что приятель, несомненно, прав, что жизнь прекрасна, а если их кто-то не одобряет – то это исключительно от зависти.
Как-то, в небольшом городке на берегу Женевского озера, их машину остановил полицейский патруль. Их привезли в участок, составили протокол – превышение скорости, нарушение общественного порядка. Сперва ее приятель хорохорился, задирал нос, кричал на полицейских, но они воспринимали его истерику совершенно спокойно и пригрозили поместить буйного русского в «обезьянник», с бродягами и проститутками.
И тут Галин приятель сломался. Его как будто подменили. Он унижался перед полицейскими, умолял отпустить его, обещал большие деньги. Его губы тряслись, глаза стали жалкими и испуганными, как у побитой собаки.
Гале стало противно.
Скоро, правда, приехал адвокат, вытащил их, и приятель снова ожил, на его лицо вернулось привычное выражение самодовольства. Но Галя больше не хотела его видеть. У нее перед глазами снова и снова вставало его жалкое, перепуганное лицо, трясущиеся губы.
Митька был не такой. В этой компании он держался наособицу. Или это Галине так казалось тогда.
Он был сыном человека, чья фамилия часто мелькала в СМИ, но Митька никогда не упоминал про него. Отец его был женат вторым браком и жил в Москве, Митька же с тринадцати лет учился в Европе. С виду он ничем не отличался от мальчиков-мажоров – такой же красивый, мускулистый, спортивный. Однако довольно часто мелькало в его глазах выражение легкой насмешки, как будто знал он, что все, что они делают, – это ненастоящее, детские игрушки.
Он мало рассказывал о себе, Галина знала только, что он профессионально занимается яхтенным спортом. Иногда он исчезал из их компании ненадолго, и девчонки делали большие глаза и сплетничали, что у него роман с замужней дамой из самого-самого высшего общества, потому и нужно держать это в большой тайне, в противном случае будет международный скандал.
Как выяснилось впоследствии, Митька просто ездил навещать мать, которая тяжело болела и жила в маленьком, очень дорогом санатории в крошечном городке под Брюсселем. Он сам рассказал Галине об этом, когда они стали парой. И это склонило чашу весов в его пользу.
Вот чего не понимала она в своих друзьях – так это их отношений с родителями. Она, любимая папина дочка, очень любила семью. С мамой у них были хорошие, теплые отношения, но с отцом их связывало что-то такое…
«Мы с тобой одной крови…» – говорил он, и Галина знала, что он не шутит. Она уехала в Швейцарию по настоянию отца и сильно скучала по дому, по редким семейным ужинам, по воскресным прогулкам с отцом вдоль берега моря, по их откровенным беседам.
Она молчала про это, потому что не нашла бы понимания у своих новых друзей.
Все они относились к родителям либо равнодушно, либо с легким презрением и вспоминали о них, только если требовалось срочно получить дополнительную сумму денег, не оговоренную ранее. Родители также оплачивали их содержание и предпочитали поменьше общаться со своими отпрысками.
Митька ей нравился своим немного насмешливым отношением к окружающим, своей смелостью и отнюдь не безрассудством. Кто-то рассказывал, как яхта, которой он управлял, потерпела аварию в Адриатике и Митька плыл всю ночь один на спасательном плоту до тех пор, пока ему не встретился круизный лайнер.
Однажды на горной дороге в Альпах они увидели разбившуюся машину. Именно она обогнала их буквально двадцать минут назад. И вот теперь дорожное ограждение было сломано, и машина лежала внизу под обрывом. И дымилась. Митька велел Галине звонить в полицию, а сам полез вниз.
– Не надо! – Галина схватила его за руки, пытаясь удержать. – Она же взорвется!