– А найдем мы в ней друг друга?
– Найдем, найдем, – пообещал Шарль.
Она бросила взгляд на трельяж, на комод красного дерева с медными ручками на ящиках, никаких безделушек, только голубая фарфоровая ваза с орнаментом: банты, гирлянды цветов… Пожалуй, она бы поставила здесь еще пару стульев, надо подумать…
– C’est tout… Ça te plait? [8] – спросил Шарль.
По-французски он произносил только те фразы, которые она понимала.
Вика обвила его шею руками:
– О Шарль!
На третий или четвертый день появилась на станции Сашина попутчица из Кежмы. Платок на голове сбился, в одной руке чемодан и сумка, на другой она держала младшую девочку, старшая тащила узел.
Женщина протиснулась в помещение вокзала, обвела его беспомощным взглядом, не знала, куда приткнуться с детьми, куда поставить вещи.
Где же она была эти дни? Видимо, приютили знакомые, хлопотали о билетах, но ничего не вышло.
Саша подошел к ней:
– Здравствуйте!
Женщина вздрогнула, еле заметно кивнула головой – узнала.
– Давайте помогу!
Он взял ее вещи, повел в глубь вокзала, добыл место возле стены, положил чемодан, усадил на него девочек, пристроил рядом узел, подвел к очереди, где последним стоял высокий рыжий мужик.
– Вот за ним и стойте. Даже если отойдете посидеть возле девочек, он издалека виден, не потеряетесь.
Кивком головы она дала знать, что поняла. Не поблагодарила, не спросила, долго ли придется стоять за билетами. И он ее ни о чем не спрашивал: в таком состоянии вряд ли она могла вести связный разговор.
Девочки захотели пить, Саша сбегал за кипятком, потом она водила детей в уборную, грязную, загаженную будку недалеко от станции, а Саша караулил чемодан. А на следующее утро остался с девочками, когда она отправилась на базарчик за хлебом и молоком.
– Будете есть с нами?
– Я уже ел, – улыбнулся Саша. – Только не знаю, как вас называть – «гражданка» или «товарищ»?
Женщина посмотрела на него испуганно:
– Меня зовут Ксения.
Без отчества, без фамилии, просто Ксения.
– Вот и познакомились, а меня зовут Саша.
Ему хотелось добавить что-нибудь шутливое, чтобы подбодрить ее, но Ксения смотрела через его плечо, глаза округлились от ужаса, оглянувшись, Саша понял, что ее испугало. В нескольких шагах от них патруль проверял документы.
Ксения попятилась к стене, ухватилась за чемодан, метнула взгляд на детей, на патрульных, на дверь.
– Не волнуйтесь, – тихо сказал Саша, – стойте спокойно.
Отстранив Сашу рукой и не открывая его паспорта, патрульный шагнул к Ксении. Наметанный глаз: сразу увидел новеньких.
– Ваши документы, гражданка!
Дрожащими руками она достала паспорт.
Патрульный перелистал странички, кивнул на детей:
– Дети чьи?
– Мои.
– Почему не вписаны в паспорт?
– Они вписаны в паспорт отца.
– Куда едете?
– В Красноярск.
Патрульный вернул ей паспорт, двинулся вслед за товарищем. Ксения опустилась на узел, сжала голову руками.
Вид этой несчастной Ксении разрывал сердце, и еще одна мысль точила: уже пятые сутки торчал он на станции Тайшет, а если сменится патруль, не поверит в его версию о теще?..
Саша присматривался к командированным, может быть, из них кто-нибудь поможет, хотя и понимал: по одному командировочному удостоверению двух билетов не дадут. И все-таки приглядывался. А вдруг?
Утром на шестой день он увидел возле кассы троих ребят, молодые, веселые, напористые, стучат кулаком в окошко, вызывая кассира, сразу подумалось, что это геологи, изыскатели, хотя какие изыскатели, какие геологи в январе в Сибири? Может быть, комсомольские работники? Не похожи: в одинаковых полушубках, валенках, шапках, за спиной – рюкзаки. По разговорам, словечкам, шуткам определил, что москвичи, обрадовался и этому, и тому, что правильно угадал в них изыскателей.
Один парень был очень высок, но узкоплеч, с мягкими правильными чертами лица, чем-то напоминал отца Василия, что сразу расположило к нему Сашу. Звали его Олег, ребята называли Олежка, и выделялся он не только ростом, видимо, был тут старший.
Из кассы вышел начальник станции, Олег обратился к нему:
– Когда же наконец мы получим билеты?! Я же вам говорил: выполняем задание Наркомпути.
– Если из Наркомпути, литера должна быть.
– Я же вам объяснял – наш институт производит изыскательские работы для Наркомпути. Вы знаете, что проектируется? Ветка на Усть-Кут, или не знаете?
– Все знаю, – отрезал начальник станции, – только местов нет! Будут места – поедете!
– Мы будем телеграфировать в Москву, – пригрозил Олежка.
– Хоть Господу Богу – нету местов. Не дает нам Иркутск местов.
– Вы срываете проектирование дороги!
– Не пугайте! На себе я вас не повезу. Не шумите тут!
И ушел.
– Местов нет, билетов, вагонов, – засмеялся Саша, завязывая таким образом знакомство.
– Скотина! – выругался Олежка. – Второй день манежит.
– Второй, – повторил Саша, – я уже шестой не могу выехать.
Разговор завязался. Ребята работали в проектном институте, Саша так и не расшифровал его сложной аббревиатуры. Составляли задание на проектирование железнодорожной ветки Тайшет – Усть-Кут. Летом были в экспедиции, проводили изыскания, потом вернулись в Тайшет на основную базу, закончили здесь камеральную обработку и везут материал в Москву. Олежка даже оказался арбатским, живет в Большом Афанасьевском, учился в 9-й школе в Староконюшенном переулке.
– Я знаю эту школу, – сказал Саша, – бывшая Медведниковская. Мы туда ходили в гимнастический зал. Я ведь тоже с Арбата, из дома пятьдесят один, где кино «Арбатский Арс», знаешь?
Олежка знал и кино «Арбатский Арс», и Сашин дом, там у него живут друзья, например Мелик-Парсаданов.
– Гриша?
– Ну да!
– Так ведь я с ним в одном подъезде живу. А с его сестрой Ритой… Риту знаешь?
– Ну конечно!
– Я с ней в одном классе учился.
– Ну что ж, – улыбнулся Олег, – приятно тебя здесь встретить.
Его дружелюбие ободрило Сашу.
– Слушайте, ребята, – вполголоса произнес он, – помогите мне уехать, у меня нет командировочного.