– Извините, старина, просто неудачно пошутил. Не обижайтесь.
Можно было только порадоваться, что он у нас не работает.
Погода оставляла желать лучшего, но я все равно решил прогуляться. За больницей я обнаружил дорожку, ведущую к морю. Тропинка была такая крутая, что я несколько раз чуть не упал. Море, как всегда, было бурным, волны с грохотом накатывали на усыпанный галькой берег. Я поднял камешек и бросил в воду. И снова меня удивил необычный цвет – мрачный, коричневый… Несмотря на брызги и пену, запаха соли совсем не чувствовалось. А жаль, целительный морской воздух хорошо способствует выздоровлению. Я поднялся на высокий склон, отделявший берег от болота, и побрел на юг. Равнина тянулась насколько хватало глаз. В небе неслись тяжелые тучи, сквозь которые изредка проглядывали лучики солнца. Но, к сожалению, просветы быстро исчезали, и снова все окутывала серая дымка.
Я задумался, что выбрать – пойти дальше по берегу, к Альдебургу, или свернуть направо, к болоту. И выбрал второй вариант.
Место было унылое, кругом ни одного деревца. Прошел мимо прибрежного шлюза со ржавыми металлическими колесами и длинными, прямыми дренажными трубами. Перевернутая старая шлюпка почти полностью сгнила. Вдалеке заметил двух тощих пони и маленькое стадо коров. Где-то раздавалась печальная птичья трель. Я продолжил путь и набрел на деревянные мостки. Доски были мокрые и скрипели при каждом шаге. Но хлипкость конструкции меня не смутила, и по ним я дошагал до болотистых низин. По краям бродили птицы с длинными клювами. Разглядеть крышу, трубы и башни Уилдерхоупа отсюда можно было только смутно. Я забрел дальше, чем собирался. Почувствовав, что замерз, решил вернуться.
Остаток выходных провел у себя. Помощница миссис Хартли носила мне еду. Я прекрасно отдохнул – читал, писал, слушал радио. Прошедшие две недели были очень трудные, намного труднее, чем я ожидал. Только полностью расслабившись, я понял, как был напряжен и взвинчен. В последнее время часто болела голова.
В воскресенье вечером я снова приступил к своим обязанностям. Осборн сообщил, что за выходные «обошлось без происшествий». Мы разговаривали около двадцати минут, и за это время мое первое впечатление о нем к лучшему не изменилось. Этот человек просто выводил меня из себя. Во время нашего разговора мимо прошла Джейн Тёрнер, и Осборн подтолкнул меня локтем:
– Работать с сестрой Тёрнер всегда приятно.
Он явно ждал ответа, какой-нибудь вульгарной ремарки про хорошенькое личико или аппетитную фигурку, но я промолчал. Уходя, Осборн вдруг обернулся:
– Ричардсон, вы в гольф играете?
– Нет.
– Жаль. – Он взмахнул невидимой клюшкой. – А то помог бы записаться в наш клуб. Я как раз отвечаю за набор новых членов. Смотрите, совсем одичаете, как Палмер. Сделал дело – гуляй смело!
Не успел я придумать язвительный ответ, как Осборн снова засмеялся:
– Ладно, увидимся!
Сказать, что я был рад его уходу, значит не сказать ничего.
* * *
Джейн Тёрнер была в мужском отделении. Я позволил себе сесть на ее стул и сделал вид, будто обнаружил что-то интересное в карточке Алана Фостера.
– Доктор Осборн уже ушел? – спросила Джейн.
– Да, – ответил я. – А что?
– Так, ничего…
Я внимательно посмотрел на нее.
– Он очень… – я умолк, подбирая слово, – непосредственный.
Последнее прилагательное я произнес с язвительным презрением, давая понять, на что намекаю.
Она оглянулась по сторонам, будто боясь, как бы кто не услышал.
– Лиллиан думает, что он элегантный.
– Элегантный! – Я повторил это слово намного громче, чем собирался.
Джейн присела на край стола и положила ногу на ногу.
– Понятно, почему она так считает. Он галстук носит и все в таком духе…
– А вы что думаете?
– О докторе Осборне? На мой вкус, слишком самовлюбленный.
– Согласен.
– И все-таки иногда с ним бывает весело. Не то что с другим врачом из Саксмандема.
– С Кеннетом Прайсом? Мне он понравился.
– Да, он человек неплохой, но… – Джейн нахмурилась.
– Скучный?
– Или просто очень застенчивый. – Джейн посмотрела, чью карточку я читаю. – Алан Фостер?
– Да. А почему ничего не написано про кольцо сестры Дженкинс?
– Потому что оно так и не вышло. Вчера сестра Дженкинс даже слабительное ему дала.
– Серьезно?
– А толку никакого.
– Ничего, выйдет, куда ж оно денется?
Джейн рассмеялась – у нее был красивый, музыкальный смех – и отошла от стола. Я встал и предложил ей освободившийся стул.
– Как провели выходные? – спросила Джейн.
– Хорошо. Погулял по берегу, был около болот.
– Звучит не слишком захватывающе.
– Пожалуй.
Джейн заправила выбившуюся прядь светлых волос за безупречное ушко.
– Летом здесь намного лучше.
Она продолжала легко и непринужденно болтать, скоро невинный разговор перешел в легкий флирт. После девяти я наконец заставил себя соблюсти приличия и нехотя потащился прочь.
Прежде чем подняться к себе, решил проверить, все ли в порядке в комнате сна. Дежурила практикантка, Мэри Уильямс. Когда я вошел, она отчего-то застыла и уставилась на меня. Девушка выглядела обеспокоенной, даже напуганной, пока не разглядела, что это я. На ее лице отразилось облегчение, Мэри Уильямс широко улыбнулась. Должно быть, боялась, что пожаловала строгая сестра Дженкинс. Я подошел к ее столу, она уважительно поднялась со своего места и поправила нагрудник.
– Добрый вечер, Мэри.
– Добрый вечер, доктор Ричардсон.
– Давно дежурите?
– С обеда.
– Проблем никаких?
– Изабель Стивенс вела себя немного беспокойно, но сейчас затихла.
– Вы сделали запись в ее карте?
– Да. Конечно.
В голосе звучало возмущение. Практикантка тут же смущенно покраснела.
Я дотронулся до ее руки и сказал:
– Не переживайте, Мэри. Вы, наверное, устали. Одна из пациенток воскликнула:
– Не надо! Не надо! Очень прошу… нет…
Мы с Мэри переглянулись, но ничего не сказали.
Я, как обычно, прошел вдоль кроватей, заглянул в карточки, проверил, всем ли дали нужные дозы лекарств, отметил, что нужно провести электрошоковую терапию Селии Джонс, женщине средних лет с короткими кудрявыми волосами и круглым лицом. Глаза ее быстро вращались под закрытыми веками – пациентке явно снился сон. Я уже собирался уходить, когда на смену Мэри Уильямс пришла другая медсестра. Мы с практиканткой покинули комнату вместе.