Даже по стандартам российской бюрократии подобные объяснения выглядели неубедительно. Газета «Новые известия» язвительно подвергала сомнению объяснения Патрушева, удивляясь, как он еще не путает цвета и узнает родных. Другие задавались вопросом, могли ли массовые взрывы быть работой не врагов России, а властей, цинично пытавшихся управлять общественным мнением. Мало верилось в то, что рязанские эксперты приняли сахар за гексоген. Даже если в мешках был только сахар, для чего их так спешно отправили на экспертизу в Москву? Быть может, чтобы получить уличающие доказательства вдали от Рязани? ФСБ еще добавило неразберихи, заявив, что содержимое мешков было «протестировано» на артиллерийском полигоне, и оно оказалось незаряженным. Зачем кому-то понадобилось проделывать все это с сахаром, использованным в ходе служебных учений? Зачем в учениях фигурировал угнанный автомобиль, вопреки всем нормам, когда можно было воспользоваться служебным транспортом ФСБ?
ФСБ судорожно пыталась представить доказательства, что Рязань была одним из этапов серии планируемых учений. Предпринимались десятки других «учений», в большинстве своем настолько дилетантских, что их постыдился бы и инспектор Клузо. В Москве сотрудники ФСБ оставили коробку с надписью «бомба» в опорном пункте милиции на станции метро, где она была обнаружена только через два дня. Ни одно из этих «учений» не могло сравниться с мастерской фальсификацией, которая, по-видимому, имела место в Рязани. На встрече с жителями дома руководители ФСБ изо всех сил старались объяснить, что именно отрабатывалось в «учениях»: почему об этом не были оповещены представители местной власти, почему не было сделано никаких приготовлений для обеспечения безопасности людей. Другие детали еще больше озадачивали. Этот дом казался достаточно странным выбором для проверки бдительности, поскольку в нем находился круглосуточный магазин, и вид людей, что-то разгружающих, едва ли должен был вызвать подозрения. Однако слабая конструкция кирпичного здания была идеальной для террористической атаки (такой же конструкции здание было взорвано в Москве неделей раньше) — оно бы не просто мгновенно разрушилось, обломки его, вполне вероятно, повредили бы и соседние здания.
В марте 2000 г. в телевизионном интервью некий офицер, «сотрудник спеццентра ФСБ», рассказал, что он и еще двое сотрудников случайно обнаружили незапертый подвал в Рязани, купили на рынке три мешка сахара, патрон для ружья в оружейном магазине, а затем демонстративно подложили фальшивую бомбу, чтобы проверить бдительность местных жителей.
Генерал-майор ФСБ в отставке Геннадий Зайцев заявил, что приборы, использовавшиеся для проверки этого «взрывчатого вещества», показали неверные значения, поскольку были загрязнены остатками взрывчатых веществ от предыдущей экспертизы; за это эксперты уже наказаны. Это должно было прояснить картину, но в результате еще больше ее запутало. Возможно, он искренне заблуждался в своих утверждениях, но инсценировка таких невинных действий, как покупка сахара на рынке и патрона в оружейном магазине, кажется довольно странным способом проверить бдительность граждан. Зачем, чтобы подложить три мешка сахара в незапертый подвал, нужно было проделывать весь путь из Москвы на украденной машине? К тому же, напротив, никаких дисциплинарных взысканий не было применено к Ткаченко: он и его коллега были официально награждены за мужество, так же как и телефонистка Юханова — за бдительность. Если кто и заслуживал наказания, то это ответственные за такие удивительно необдуманные, безобразно спланированные и бессмысленные учения.
* * *
Власти с возмущением реагировали на любые предположения об их причастности. Путин сказал, что «аморально» даже поднимать этот вопрос. Было бы действительно глупо полагаться только на российские СМИ: российские репортеры ошибаются, как и ошибаются их коллеги во всем мире. Возможно, слухи могли пустить противники Путина. Все российские должностные лица категорически отрицали любые правонарушения со своей стороны и настаивали, что эта теория заговора была выдумана их политическими противниками. Сторонники теории, что подбрасывания бомб имели официальную поддержку, могут предъявить множество косвенных улик, но нет ничего, что непосредственно указывает на причастность к этому делу Путина, высших должностных лиц и их политических соратников.
Один лишь Кремль мог бы без труда прояснить эту историю. Вместо этого он закрыл все материалы рязанского дела на 75 лет и неоднократно препятствовал расследованиям независимых депутатов Государственной Думы. Два депутата Госдумы, которые занимались этим делом, вскоре умерли при загадочных обстоятельствах. Журналист Отто Лацис, связанный с расследованием, был жестоко избит. Позже он погиб в автокатастрофе. Адвокат комиссии Михаил Трепашкин заключен в тюрьму по обвинению в разглашении государственной тайны; за его освобождение выступала «Международная Амнистия», утверждая, что обвинение полностью сфальсифицировано.
Самым сильным доказательством непричастности власти, если бы она вообще заботилась об аргументации, было бы то, что Кремль просто превзошел сам себя в своей обычной путанице и секретности. Возможно, планирование этих «учений» было беспорядочным, грубым и некомпетентным. Возможно, должностные инструкции не были составлены или остались непрочитанными. Вместо того чтобы это признать, Кремль вообще отрицает, что данные события — повод для серьезных вопросов, и сосредотачивается на обнаружении тех, кто слишком упорно их задает, — людей Березовского, талантливого пропагандиста, кровно заинтересованного в создании отрицательного образа путинского Кремля. Но этой версии придерживаются в своих заявлениях и выступлениях не только враги Путина, но и десятки независимых свидетелей, у которых совсем нет причин изображать своих правителей маньяками и которые в большинстве своем значительно рискуют, оставаясь приверженцами своих заявлений. Официальная версия никак не объясняет все странные особенности, связанные с людьми, «бомбой», машиной, эвакуацией или первоначальной официальной трактовкой событий. Горстка преступников, в конечном итоге задержанных, привлеченных к судебной ответственности и осужденных за подкладывание бомб, не имела никаких убедительных связей с этими преступлениями.
Главная причина, по которой не верится в теорию заговора в Рязани, заключается в том, что ее так энергично отстаивал Березовский, который, по крайней мере, по личным причинам, являлся заклятым врагом Путина. Прозвучавшие в скандальном документальном фильме Березовского (который находился в 90-х годах в самом центре российской политической жизни) его излюбленные соображения, безусловно, заслуживают внимательного и непредвзятого рассмотрения, но его анализ российских политических событий движим исключительно личными интересами. Его ни в коем случае нельзя принимать за чистую монету, хотя любая теория может иметь подозрительных сторонников и при этом быть правильной.
Совокупность доказательств по делу до сих пор предполагает самые мрачные версии случившегося: атаки были безжалостно спланированы для создания атмосферы паники и страха, в которой Путин должен был стать беспрекословным лидером страны, что и произошло в действительности. Это пример того, как далеко может зайти мнение: теория заговора прошла путь от версии иностранных наблюдателей до убежденности в ней серьезных оппозиционных политиков, таких, к примеру, как Григорий Явлинский, лидер демократической партии «Яблоко». Это как если бы главные кандидаты от демократов в Америке публично поддерживали заявление, что террористическая атака 11 сентября была преступлением, организованным вице-президентом Диком Чейни. Возможно, даже больше, чем существование заговора массового убийства, ужасна мысль, что российское общество настолько приучено к жестокости власти и разным ее злоупотреблениям, и так успокоено, когда им правит сильная личность, что предпочитает не задумываться о том, что же произошло в действительности.