На седьмой день Проценко подвез Березовского к Сашиному дому, а сам поехал по деревне собирать шоферов.
– Я тут у вас с водителями переговорю, – сказал Березовский, – а вы найдите помещение, где бы я мог переночевать.
– Хотите, можете здесь, видите, две кровати.
Березовский снял фуражку, шинель, повесил на крючке у двери, присел на край кровати, закурил.
– Я был у Овсянникова и Гурьянова. У них машины готовы. Как у вас?
– Все на ходу.
Сбивая на крыльце снег с сапог, в дом входили шоферы, докладывали: такой-то явился. Березовский молча поглядывал на них.
Наконец все собрались.
Березовский притушил в блюдце окурок.
– Садитесь, кто на чем стоит. Только не курить, я уже здесь надымил.
Кто присел на корточки у стены, кто остался стоять.
– Завтра в шесть ноль-ноль выезжаем. Станцию погрузки объявлю в дороге. Сюда больше не вернемся. Вопросы?
– Как насчет теплого обмундирования, товарищ старший лейтенант? – спросил Банков. – Зима фактически на дворе.
– Шапки-ушанки, валенки, телогрейки, стеганые брюки, рукавицы получим на станции назначения, там и выдадим. Еще вопросы? – Он повернулся к Саше. – Вы что-нибудь хотите добавить?
– Моторы поостыли, – сказал Саша, – к утру надо бы приготовить по ведру горячей воды. И еще: не забыть в избах лопаты, топоры, буксирные тросы.
– Железной лопатой много не очистишь, – засомневался Василий Акимович, – надо деревянные. Дело простое: черенок вдоль пропилить, в распил вставить кусок фанеры, забить гвоздями. Всего делов.
– Всего делов, – передразнил его Чураков, – а фанеру где взять?
– Приходи, дам.
– Много у вас фанеры? – спросил Березовский.
– Пара листов есть, – уклончиво ответил Василий Акимович.
– Поберегите для остальной роты. Вопросов больше нет?.. Значит, повторяю: в шесть ноль-ноль выезжаем. Все свободны. Проценко, занеси сюда мои вещи.
Шоферы ушли.
Проценко вернулся с небольшим чемоданом, вещмешком и пакетом. Пояснил – в пакете селедка.
– Спасибо, иди. Завтра в пять заедешь за мной.
Березовский расстегнул ремень, снял портупею, сунул под подушку пистолет в кобуре, расстегнул ворот рубашки, стянул сапоги, размотал портянки.
– Найдется, где посушить?
– Конечно, давайте.
– Заодно и кипяток закажите, чай попьем.
– Хотите чего-нибудь горячего? Можно яичницу организовать.
– К селедке лучше картошку сварить, если есть.
Саша вышел на кухню, разложил на печке портянки, попросил своих хозяек, двух одиноких старух, поставить чайник, сварить картошку. Те захлопотали. Были благодарны Саше: не только привез им машину дров, но и перепилил с товарищем, наколол, теперь на всю зиму обеспечены топливом, не замерзнут.
Саша вернулся в горницу.
На столе толстая алюминиевая фляга, обшитая сукном, водка, конечно. На расстеленной газете Березовский разделывал крупную, жирную селедку.
– Видали, какая селедка у тыловиков – залом. Пробовали?
– Приходилось.
– У меня руки испачканы, достаньте из моего мешка банку с маслом и хлеб. Заодно его нарежьте.
Лампа, сделанная из сплющенной артиллерийской гильзы, коптила. Саша ножницами подрезал фитиль, огонь стал гореть ровно.
Старушки принесли стаканы, вилки, ложки, тарелки с солеными огурцами, квашеной капустой, лучком, а некоторое время спустя чугунок, покрытый полотенцем, – горячую картошку.
– Ешьте досыта.
Березовский кивнул на флягу:
– Наливайте, Панкратов. А мне бы руки сполоснуть.
Пальцы его дрожали, когда он взял стакан.
– Первую положено за победу.
Выпили.
– Хорошо, – передернул плечами Березовский.
Подцепил вилкой селедку, пожевал, поднял брови.
– Давно такой не ел. Как вам, Панкратов? Вкусная селедка?
– Очень, – похвалил Саша.
Березовский снял полотенце с чугунка, ударил в лицо пахучий картофельный пар. Положил картошки себе, Саше, снова накрыл чугунок полотенцем.
– Чтобы не остыла. Наливайте. Когда нам с вами еще придется выпить, Панкратов? После победы, может быть. Как вы думаете?
– Возможно, раньше.
– Раньше? Вам известны последние события на фронте?
– Немцы опять перешли в наступление.
– Да, перешли. На нашем фронте действует танковая армия Гудериана.
Он придержал пальцами веко, опустив локти на стол, исподлобья взглянул на Сашу.
– Теперь слушайте внимательно, Панкратов. Вы исполняете обязанности помпотеха.
– Какого там помпотеха, – усмехнулся Саша, – так, на подхвате.
– Исполняете, исполняете. И как помпотех должны знать задачу. А задача такая. Роте предписано загрузиться зимним обмундированием, продовольствием и вооружением. Теперь я вам покажу полустанки, где мы должны взять груз.
Березовский вынул из планшета карту, разложил на кровати.
– Видите, город Михайлов.
– Да, бывал там.
– От Михайлова на юг спускается железная дорога, вот этот отрезок: Михайлов на севере, Павелец на юге. Между ними те самые полустанки, где якобы ждут нас вагоны. Но… – Он медленно, раздельно и значительно произнес: – Город Михайлов занят войсками Гудериана, его подвижная группа в Скопине.
– В Скопине?
– В сводках Информбюро такого сообщения нет, но хозяин квартиры, где я остановился, позвонил в Скопин, а ему телефонистка говорит: «У нас немцы… Пьянствуют… Теплую одежду у жителей отбирают…» А в нашем штабе тыла об этом не знают. Вот вам хваленая войсковая разведка. Какое это имеет значение для нас с вами? А вот какое: Скопина немцы могли достигнуть только через Павелец. Значит, и Павелец занят. Следовательно, весь отрезок железной дороги между Михайловым и Павельцом в руках у немцев. Где нам грузиться?
– Зачем же мы туда идем? – спросил Саша.
– Такой вопрос и я поставил в штабе. Они мне ответили: «Немцев в Скопине нет, обывательские выдумки. В Михайлове появлялись немецкие мотоциклисты, но они отогнаны. Так что поезжайте и грузитесь». Хорошо! Допустим, добрались, погрузились. Куда мы должны следовать дальше? В расположение Двести тридцать девятой стрелковой дивизии в район станции Узловая. Посмотрите, где это. – Он показал на карте. – Видите? На севере! Но если Гудериан прошел на Михайлов, значит, Узловая отрезана. Как мы туда проберемся? По воздуху? В штабе отвечают: «Узловая не отрезана, у нас с ними есть связь. Выполняйте приказ командования». Чем вызван такой приказ? А вот чем…