Премьер в тот же день распорядился о начале ремонта. А потом пошли правительственные деньги на мебель и технику, на обеспечение компании всем необходимым. В мае 91-го она начала вещание.
В непростых условиях создавалась ВГТРК. И создавалась только и только усилиями российской власти. Как, собственно, и полагалось. Но вот читаю Медиа Атлас с эмблемой ВГТРК, а там написано: «Государственное телевидение и радио России состоялось только благодаря команде профессионалов-единомышленников, которые уверенно расстались с должностями на Центральном телевидении, в Иновещании и на радиостанции «Юность» ради веры в новое дело…» Это функционеры ВГТРК так «продают» себя публике.
Телевизионщики вообще народ странноватый. Многие из них без тормозов и без комплексов. Особенно телевизионщики 90-х годов и нынешней генерации. Они отличаются от газетчиков. Чем? Отношением к собственной персоне. Мне пришлось долго работать и в печатных, и в электронных СМИ — материала для наблюдения, да и для сравнения, было достаточно.
Журналист ведь тогда пишется с большой буквы, когда талант и масштабность мышления соседствуют в нем с уважением к человеку и скромностью. Мне на знакомства с такими везло.
В молодости я подружился с блестящим журналистом — работником казахстанской молодежной газеты Адрианом Розановым. Для молодежки он был уже староват, но его материалы составляли гордость издания. И Адриана не отпускали в другие газеты. Он был сыном создательницы детских театров, народной артистки СССР Натальи Ильиничны Сац и повидал в жизни много трудностей (не поехал, кстати, с ней после ссылки в Москву из Алма-Аты, а остался в республике).
Адриан опекал меня, заставлял больше писать в центральные издания, а не лениться. Приезжая в наш город, останавливался не в гостинице, а у меня на квартире. И тогда мы вечерами успевали обсудить проблемы и темы. В честь него я собирался даже назвать своего старшего сына, но жена воспротивилась: «Подумают, что мы двинулись на итальянском певце. И ребенку создадим проблемы». Тогда на пик славы восходил как раз Адриано Челентано.
Розанова боялись чиновники — он замордовал их фельетонами. Фельетонами ироничными, вкусными, издевательскими. Зная хорошо производство, опираясь на точные факты, не давал малейших зацепок для опровержений. А в очерках Адриана о «маленьком человеке» всегда было много теплоты и сочувствия. При его популярности он мог позволить себе кое-какое нахальство по отношению к окружающим. Но Адриан был удивительно застенчивым человеком, искренне радовался чужим успехам. А к своим материалам относился как к заурядным поделкам.
— Я тут надристал кое-что, посмотри на досуге, — говорил он редактору, передавая рукопись. И в этом не было никакой рисовки, никакого притворства В этом был характер Розанова.
Школа русской журналистики — рыть глубоко и отважно, выпячивая в статьях больные проблемы, а не себя любимого, — давала нам много прекрасных публицистов. У меня лично самые приятные впечатления оставались от общения с такими мэтрами газетного дела, как Анатолий Аграновский, Вера Ткаченко, Юрий Черниченко, Василий Селюнин, Анатолий Стреляный… Помнит ли их теперь молодежь? А к ним за советами обращались и зубры-министры — так хорошо они разбирались в том, о чем принимались писать. Их не останавливали цензурные загородки. Рискуя, они исхитрялись пробираться через них с правдой на газетные и журнальные полосы, как диверсанты. А в быту, с людьми держались подчеркнуто скромно. Не зря же говорили: чем крупнее журналист, тем меньше в нем амбиций. И наоборот.
У телевизионщиков был другой, полутеатральный подход к творчеству. Они видели специфику ТВ в том, чтобы воздействовать не на разум, а на эмоции. Отсюда и превосходство формы над содержанием (вместо соответствия одного другому). А за обожествление формы приходится платить верхоглядством.
В студиях Гостелерадио СССР тогда появилось много шустрых, но малосведущих работников. Свою некомпетентность они пытались прятать за маской надменности. А отсутствие твердой гражданской позиции, характерной для русской журналистики, выдавали за презрение к пропаганде. Хотя истинная публицистика стояла и стоит, вскрывая пороки, на пропаганде добра, самоотверженности, порядочности, человеколюбия и всего остального, чем держится мир.
Создавая ВГТРК, мы хотели заложить в нее принципы русской журналистики и уберечь от родимых пятен Центрального телевидения — пустозвонства и лакировки действительности. Новое телевидение должно было честно и прямо отвечать на вопросы: что происходит в стране, куда мы идем, что власть еще готовит народу?
А для этого телевизионщикам надо было самим подняться на определенную высоту и не бояться зазывать на передачи неравнодушных умных людей с разными взглядами.
Что получилось в итоге? Как ни старался Олег Попцов, а достойную команду сформировать не удалось. Были, конечно, работники с твердой гражданской позицией, но в основном пришли люди, чтобы просто мельтешить на экране (неважно с чем) и заниматься саморекламой. Они получили полную свободу творчества, однако тратили ее на погремушки и заказные сюжеты (джинсу), а использовать журналистский поиск ленились. Сам Олег Максимович много времени отдавал сбору материала для своей будущей книги «Хроника времен «Царя Бориса», а бесхозная его команда промышляла коммерцией. На одной из пресс-конференций Попцов посетовал: «Мы поставили на молодых: на их подвижность, дерзость, смелость. Но при этом получили и поверхностность. Основная проблема РТВ — нехватка профессионализма».
Эти «молодые» образовали потом костяк ВГТРК или разбрелись по федеральным каналам и разнесли с собой местечковость и фанфаронство. Теперь они повзрослели, но твердости под ногами так и не ощутили. И вот что мы сейчас наблюдаем: достаточно было на них прицыкнуть, и все доморощенные «звезды», все «академики» вытянули руки по швам, ходят на цыпочках по одной плашке, указанной властью. Таков удел всех, у кого паруса большие, а якорь слабоват. Куда дует чиновничий ветер, туда и несет.
В выборную кампанию Президента России ВГТРК подключиться успела. Мы снабжали ее информационными лентами РИА «Новости». В отличие от диетических материалов ТАСС, которыми питалось Центральное телевидение, оно поставляло острую продукцию — непривычную для зрителя. Чем и вызывало его интерес к телепередачам. Заставлял Попцов крутиться и своих, еще не вполне обустроенных журналистов.
После победы Ельцина популистская трескотня во всех СМИ поутихла. Никто не собирался выполнять предвыборные обещания и ложиться на рельсы или урезать власть Москвы в пользу регионов. На поверхности политической жизни наблюдался вроде бы штиль, но заметна была возня под ковром: кто-то с кем-то договаривался.
В стране создалась новая политическая ситуация. Многих интересовал вопрос: что будет дальше?
Идею президентства в России Ельцин привез из поездки в США, когда в 89-м встречался там с функционерами Бнай Брита. Они не знали, кто персонально может стать лидером республики, скрепляющей Советский Союз, — это было не так важно. Важен был сам принцип, когда рядом с полулегитимным Президентом СССР, назначенным группой депутатов, появлялся всенародно избранный Президент России. Возникала коллизия: кто «первее»? Тем самым между этими институтами власти закладывался конфликт. Его масштабы должны зависеть от амбиций политиков. А если Бнай Брит будет держать этих политиков под контролем, можно разруливать ситуацию как угодно.