– Им же тяжело, – кивнул Петухов на вспотевших от натуги мальчиков. Те возмущенно замотали головами и с еще большим рвением схватились за барабанщицу.
– Ну хорошо, – утомленно согласился начальник, – не забудьте ее потом убрать.
– Уберем, – пообещал Максим.
– Да не сами. Попросите старший отряд. Там ребята посильнее.
– Мы и сами можем, – закричал Васильев, любивший всегда вылезать вперед.
– Можете, – совсем грустно согласился Петухов. – Но сделает это первый отряд. Максим, проследи.
– Хорошо, Сергей Сергеевич.
Совсем тихо, чтобы не привлекать больше ничьего внимания, отряд проследовал в клуб и со стонами водрузил тяжеленную статую на сцену. Павлова вынула из кармана затрепанный, сильно помятый красный пионерский галстук.
– Вот, – Катя привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до шеи барабанщицы, – она будет нашим талисманом.
– Ага, – как всегда, мрачно поддакнула Гусева, – а отряд будет называться «Охотники за привидениями».
– Хорошее название! – воскликнула Наташа. – Все согласны?
Ребята вяло закивали и гуськом потянулись из темного клуба на солнышко.
Павлова все еще прыгала, пытаясь накинуть жеваный галстук на шею барабанщицы. Лена с благоговейным ужасом наблюдала за ее прыжками. Но вот галстук оказался перекинут и завязан крепким двойным узлом. Катя сделала два шага назад, чтобы полюбоваться на результат своих стараний. Статуя неожиданно выросла перед ней, как будто до этого стояла наклонившись.
Сделав еще один шаг, Катя столкнулась с Леной. Та была бледна и стояла, крепко зажмурившись.
– Чего ты? – обернулась Павлова к Лене.
– Статуя двигается… – прошептала Лена.
– Совсем больная? Когда?
– Только что. Видишь, смотрит на нас?
– Где? – Катя недовольно вгляделась в белое изуродованное лицо. – Точно – больная. Никто на тебя не смотрит.
Катя побежала на улицу, Лена бросилась следом. Чего ей больше всего не хотелось – так это оставаться с барабанщицей наедине.
Крики ребят остались в стороне, Щукин и Глебов, как бульдозеры, продирались через кусты, ловко избегая столкновений с кем-либо из других отрядов. Серега потирал в очередной раз ушибленную руку, отбитую о ничем не прошибаемую шею Андрюхи Васильева.
– На остров? – спросил Глебов, когда они выбрались к линейке.
– Пошли, – мрачно согласился Серега. В нем еще бурлило много нерастраченной энергии, желание отомстить и Васильеву, и помешавшему хорошей драке Максиму. Поэтому ему сейчас было все равно куда идти.
Убедившись, что на них никто не смотрит, друзья нырнули в кусты и выбрались к обрыву.
– Ну, – спросил Серега, – по болоту топать будем?
– Не, давай обход искать. Если это кладбище, то туда ходят посуху.
Налево они уже ходили и знали, что старица заканчивается рекой. Поэтому они повернули направо и по самому краешку обрыва, цепляясь за сохранившиеся железные прутья забора, пробрались вдоль лагеря к острову. Здесь на несколько метров болото прерывалось, еле заметная тропка вела через старицу. За ней вновь начиналось болото, как и с другой стороны, заканчивающееся речкой.
Остров утопал в зеленых кустах и тонких березках. Тропинка разрезала густой строй зелени, как горячий нож масло. Лишенный воображения, Щукин смело ступил на дорожку. Глебов, у которого на сердце почему-то было неспокойно, старался от него не отставать.
Деревья расступились, выпуская друзей к обрыву. Навстречу им распахнул деревянные объятия огромный черный крест. Он был просто вкопан в землю. Ни холма, ни оградки не было. Да и других могил с крестами не наблюдалось.
– Ну вот, я же говорил, что все это бред. – Щукин обошел крест кругом, осторожно потрогал его рукой. – Поставили просто так, в шутку.
Серега отдернул руку – ладонь была испачкана в чем-то черном.
– Чего это? – Васька вглядывался в то место, где рука приятеля стерла черный налет. Под ним виднелась надпись. – Там что-то написано.
Щукин вытер испачканную ладонь о штаны, поплевал на пальцы, потер проступающие буквы.
«И не будет вам покоя, тем, кто ходит по земле», – гласила надпись.
– А если под землей? – хихикнул Серега.
Глебов опасливо оглянулся.
– Глупость. Строители, наверное, поставили.
– Почему строители?
– Ты заметил, как здорово он смотрится на фоне закатного неба? Сразу видно – все просчитали, все выверили. Вот и поставили.
– Зачем?
– На память.
Щукин обхватил ножку креста руками, поднатужился, запыхтел. Но крест с места не сдвинулся.
– Ты что! – попытался оттащить его Глебов. – А если это могила? Совсем с ума сошел, кресты из могил выдергивать?
– Да ну, глупости. Пошли лучше купаться.
Щукин быстро потерял интерес к непонятному кресту, на заду съехал с обрыва и прямо в одежде бултыхнулся в воду.
На солнце набежало облако, порхнул ветер. Васька поежился. Ему показалось, что земля немного подрагивает под ногами. Он испуганно переступил. На его глазах у основания креста появилась трещина, сам крест немного накренился в сторону Глебова. Васька попятился, оступился, спиной вперед покатился с обрыва, с комьями земли обвалился на голову Сереги.
– Ты чего в одежде? – не понял Щукин. – Вроде не возился в грязи?..
Загребая ногами и руками, оскальзываясь на илистом дне, Глебов помчался к лагерному пляжу. Спиной он чувствовал могильный холод, ему казалось, что крест буравит глазами-перекладинами его затылок.
Коля Смирнов очень спешил. У него было важнейшее задание – ему приказали донести связку флажков и гирлянд до клуба. Там уже вовсю суетились старшие отряды. Коля, как большой, придет к ним, отдаст свою ношу, и, может быть, ему разрешат прибить один из флажков к проему окна. А если очень повезет, подарят шарик! Он видел, как их сегодня надували на хоздворе.
С головой уйдя в свои мечты, семилетний Коля не заметил, как заблудился. Он уже третий раз пробегал по одной и той же дорожке, не в силах выбраться из зеленого плена. Для него, приехавшего в лагерь впервые, все эти кусты и деревья были одинаковыми. Мальчик шарахнулся в сторону от проходившего мимо отряда.
Ух ты, какие здесь все большие!
Заглядевшись на ребят, он забыл спросить, где же находится клуб.
Решив разбираться самостоятельно, Коля, как в катакомбы, полез в ближайшие кусты, одной рукой раздвигая ветки, другой – крепко прижимая к себе связку гирлянд.
В кустах было сыро, высокая трава резала голые колени, крапива обжигала.
И вдруг все эти неприятности закончились. Коля поднял глаза от позеленевших гольфов. Перед ним стояла барабанщица. Высокая, на белом постаменте, с полуобвалившейся головой, без рук и с одной ногой. К животу был прилеплен барабан. Один черный глаз пронизывал замершего мальчика. Барабанщица бесшумно наклонилась и протянула к его лицу железяку, оставшуюся от руки. Красные губы расплылись в зловещей ухмылке.