Барабанщица стояла там же, что и во время концерта, в глубине сцены, на шее у нее болтался порванный галстук. Палочек и части лица не было.
Глебов протер глаза и толкнул Щукина. Тот кивнул.
– Это была не она, – прошептал Серега. – У той, ночной, пилотки не было.
Василий вгляделся в статую. Голова у него закружилась, ему показалось, что сейчас на сцене стоит не одна барабанщица, а две, причем вторая почти совсем развалилась.
Он нервно сглотнул. Видение пропало.
– Ну что, – подталкивал сзади ребят Максим. – Взяли, понесли. Хватит стоять! Работаем! Нам еще на завтрак идти.
– Чего сразу мы? – запоздало поинтересовалась Гусева, удобнее усаживаясь на грязной сцене. – Может, это первый отряд притащил.
– Кто притащил, я знаю, – загадочно произнес Максим, глядя в потолок. – Но он ведь не сознается. Так что несем все вместе.
– Ничего себе! – Андрюха Васильев постучал по постаменту. – Тут человек десять должны были тащить, а ты говоришь, что один не сознается.
– Он вчера был в ударе. Да и не один он был. – Максим гневно глянул на притихших приятелей. – Все, взяли!
– Щука, – зашептал Васька. – А вдруг это те двое притащили?
– Какие?
– Из первого отряда. Ну, помнишь, в беседке.
– Точно! Это не она! – обрадованно воскликнул Серега. – Ночью другая была. Помнишь? У нее еще все лицо было разбито. А эта целенькая почти.
– Нам показалось. – Глебов внимательней всмотрелся в статую. – Здесь второй нет. Давай найдем тех, из первого отряда, и спросим. А то нам что-то много всего кажется последнее время. Те парни вчера ее видели? Видели. Вот пусть и расскажут нам все.
– Ага, видели… – усмехнулся Щукин. – Только, если мне не изменяет зрение, это не они ее схватили, а она их.
– Ты хочешь сказать, что не барабанщица должна здесь стоять, а те двое?
– Стали бы они здесь стоять, жди!..
– Зачем же она сюда пришла?
– Ты совсем больной? Не приходила она. Она же статуя! Как она ходить будет? Пошутил кто-то.
– Ничего себе шуточки! Что же мы тогда видели?
– Черт его знает! Я не понял.
«Нет, здесь что-то есть», – решил про себя Василий, но спорить с приятелем не стал. Смысла не было спорить. Все еще было слишком уж непонятным.
Пока друзья препирались, под бдительным надзором Максима мальчишки снесли статую со сцены и поволокли на улицу.
– Не туда. – Притворно кряхтя и охая, ребята уже развернулись в сторону хоздвора. – Несите к болоту. Мы ее утопим, чтобы доставать было тяжелее.
– Не надо! – Васька подбежал к вожатому. – Не надо ее топить, она может обидеться.
– Ты чего, Глебов, заболел? – Макс отпихнул от себя напирающего подопечного. – Спать надо по ночам, а не барабанщиц таскать. Тогда не будет в голову всякая чушь лезть.
– Так это он?
Ваську так огрели по спине, что он покачнулся. За ним стояла Гусева и уже заносила руку для следующего удара. Глебов пригнулся. Потеряв равновесие, Гусева полетела вперед. Для ускорения Васька поддал ей под зад.
– Глебов, сейчас один ее потащишь, – грозно пообещал Максим.
– И не подумаю!
Васька развернулся и зашагал через кусты обратно к корпусу.
– Глебов!!!
– Вась, ты чего? – Его догнал Щукин.
– Да пошли они!.. Буду я статуи какие-то таскать! Я тех пацанов лучше поищу. Хорошо, ты не видел, что барабанщица с ними сделала. А я видел. И если они ее сейчас утопят, она всему отряду головы поотшибает.
– Чего ты сразу орешь? – Серега потянул приятеля обратно. – Пойдем скажем всем, они ее к воротам обратно отнесут. Все и закончится.
– Сказал один такой. Над тобой посмеются да еще и по шее дадут. Можешь бежать и останавливать их. А я – в первый отряд.
Глебов оттолкнул товарища и потопал дальше. Щукин поколебался, посмотрел в одну сторону, в другую и побежал за приятелем.
Первый отряд лениво просыпался. Несколько сонных физиономий мелькало в окнах, кто-то уже сидел на крыльце, жмурясь на раннее солнце.
Ребята забрались в беседку и огляделись. В ней не было ничего подозрительного – лавочки, перильца, деревянный пол.
– Птенчики, что вы здесь делаете?
На входе в беседку стоял невысокий сутулый подросток, взлохмаченная челка закрывала глаза.
– Привет, – мрачно начал Глебов. – Нам кое-кто нужен. Они из ваших. Один такой высокий, рыжий, а второй – белобрысый, ушастый.
– Ушастый? – Парень нехорошо посмотрел на приятелей и ближе придвинулся к ним. – Что ж, из тебя, – он ткнул в Ваську, – я ушастого сделаю, а из твоего дружбана, – он перевел взгляд на Щукина, – рыжего. Только краску возьму.
Он потянулся к Ваське. Тот лениво отклонился и повторил:
– Они нам нужны. Дело есть.
– Да какой ушастый-то? – нетерпеливо махнул руками парень. – И рыжих у нас нет.
– Как нет? – опешил Глебов. – Совсем?
– Иди выбирай. Найдешь – твой будет. – Парень миролюбиво пропустил «гостей» вперед. – Входите, две палаты направо – наши.
Глебов равнодушно покосился в сторону хихикающих девчонок, с любопытством рассматривающих проходящую мимо «мелюзгу». Щукин сосредоточенно смотрел себе под ноги, чтобы ничем не выдать своего смущения.
Под внимательным взглядом парня с челкой друзья обошли обе палаты. Вчерашних ребят нигде не было – ни рыжего, ни ушастого.
– Слушай, может, они были не из первого отряда? – толкнул Щукин приятеля.
– Вчера только они несли статую, – пробормотал Глебов.
– Это барабанщицу, что ли? – лениво спросил парень с челкой. – Ну, мы несли. Дальше что?
– Второго отряда с вами не было?
– Кто на это смотрел? Оттащили – и ладно.
– У вас здесь точно все? – на всякий случай спросил Глебов. – Никто не вышел?
– Еще какие вопросы? – сурово надвинулся на них парень.
Ребята попятились.
– Посмотрим в столовой, – прошептал Глебов Щукину, отступая на крыльцо.
И, как будто подслушав его слова, над лагерем раскатился звук горна. Начинался завтрак.
Наташа долго пыталась поймать «этих двух обормотов», как их успел окрестить Максим, которые никак не могли усидеть на месте. Только она ставила перед ними тарелки, как они срывались с места и бежали сначала к первому отряду, потом ко второму. А под конец зависли над четвертым.
– Наташа, забери своих ненормальных, – жаловалась Алла, вожатая десятого отряда. – Они уже всех задергали. Вынь да положь им какого-то Колю. А у меня вообще Коль в отряде нет. Скажи, чтобы они перестали дергать моих. Они отряд перепутали. Пускай своего Колю ищут у других.