Славная то была девочка, равно как и ее баба Шура. Которая частенько выручала Яну в тех случаях, когда сына категорически не с кем было оставить. В отличие от бабы Шуры, пятидесятипятилетняя Ольга Антоновна все еще чувствовала себя полной сил женщиной «бальзаковского возраста», а потому домоседкой не слыла, ведя активный, чуть ли не полубогемный образ жизни. Где на первом месте стояли театры, выставки, кинопремьеры, путешествия. И только потом — домашние хлопоты. Ну да, слава богу, что мать хотя бы любила готовить. То уже был огромный плюс для Яны с ее извечным ненормированным рабочим графиком…
В очередной раз покосившись в окно, Асеева увидела, как во двор мягко вкатила незнакомая, явно пришлая «хонда» и затормозила возле детской площадки. Из иномарки вышел высокий, спортивного телосложения молодой парень и — о ужас! — направился прямиком к играющим детям. С внезапно нахлынувшим чувством непонятной тревоги Яна бросилась к окну, всмотрелась в номер и… отшвырнув поварешку, помчалась в прихожую. Так как после недавних событий доселе невостребованное знание о том, что «35-й регион» означает принадлежность к Вологодской области, прочно засело в подкорку.
Судорожно схватив лежащую на трюмо сумочку, она — не с первого раза и ломая ногти — открыла замки и в чем была — в домашнем халатике и резиновых шлепанцах, — не дожидаясь лифта, сломя голову понеслась вниз по лестнице…
В благостном предвкушении разворачивавший шоколадную обертку Глеб вдруг округлил глаза да так и застыл на месте. Потому что ТАКОЙ свою маму он еще никогда не видел!
Разъяренной фурией Яна вылетела из подъезда, бросилась к детской площадке и, подскочив со спины к незнакомому парню, схватила того за шиворот — отталкивая в сторону и вклиниваясь между ним и детьми:
— Убирайтесь отсюда! Быстро!
— Э-э-э-э… Женщина, вы чего? — оторопело и даже слегка испуганно воззрился на нее товарищ из Вологды.
— А ну пошел отсюда! Я кому сказала?!!!
— В каком смысле «пошел»?
— В прямом! Отойдите от детей! Иначе я за себя не ручаюсь! — С этим словами Асеева трясущимися руками раскрыла сумочку и достала из нее травматическую «Осу». Кою наставила незнакомцу в живот.
— Женщина! Вы что, больная?
— Это ты у меня сейчас на больничный сляжешь!.. Кто тебя прислал? Бажанов? «Тарасовские»? — Травматика заходила в руке ходуном, и теперь ствол смотрел парню критично в лоб. — Говори!
Истерично завопила отошедшая от первоначального шока подруга Оленька. Она бросилась к незнакомцу, прижалась, обхватив его за колени и давясь слезами, заголосила:
— Тетя Яна! Не надо! Не убивайте дядю Костю!
Асеева недоуменно посмотрела на девочку, затем перевела взгляд на обалдевшего сынишку, на его кулачок, в котором таяла крепко стиснутая шоколадка и лишь теперь начала что-то такое соображать:
— Дядя Костя? Почему дядя? Какой дядя?
— Батюшки мои! Что тут у вас происходит?! — Это на них уже набегала запыхавшаяся, вусмерть испуганная соседка. — Яна! Ты чего с пистолетом-то?.. Костя, сынок, вы чего тут?!
— Костя? — растерянно пробормотала Асеева. — Баба Шура — это что, ваш сын?
— Ну да. Младшенький мой. Вот, на побывку приехал. Из Вологды. Да что тут у вас случилось-то?
— О господи! Какая же я дура! — Всё, теперь уже сама Яна была на грани истерики и едва сдерживалась, чтобы не сбиться на рыдания. — Простите меня! Ради бога!.. Баба Шура, Костя, Оленька… Я… Я просто подумала… О господи…
— Хм… Однако! — смущенно потер лоб молодой человек. — Весело тут у вас в Питере, ничего не скажешь.
Яна в отчаянии приложила ладони к груди и умоляюще попросила:
— Еще раз — извините меня!
— Да ладно… Чего уж там…
— Глеб, идем домой! — Асеева вцепилась в руку сына и, пошагово спотыкаясь в своих нелепых шлепанцах, потащила его в сторону подъезда.
— Ма, а ты чего, а?
— Ничего, Глеб, ничего. Не обращай внимания.
— А это у тебя всамделишный пистолет?
— Нет, конечно. Он… он игрушечный.
— Жалко. А ты… ты дашь мне его, поиграться?
— Не сейчас. Потом. Как-нибудь.
— А зачем ты в дядю Костю целилась?
— Просто… Просто я немного испугалась. За тебя…
— Ты поэтому плачешь? Потому что испугалась?..
— Да я и не плачу вовсе… Это я так… Лук на кухне резала, вот и… Пойдем, идем скорее… О, господи! Стыд-то какой…
* * *
Театр уж полон. Ложи блещут…
Двое ведущих актеров, персонаж второго плана и пара статистов покамест размещались «за кулисами» в уютном отдельном кабинете ресторана «Альфонс» и ждали Русакова. Тот должен был подойти еще пять минут назад, но немного запаздывал… Ах да! В качестве пресловутого «Deus ex machina» [28] в непосредственной близости к сцене размещался и еще один персонаж этой драмы. Однако он, этот персонаж, так же как «шеф» из третьей части «Неуловимых», должен был появиться «в последний момент».
Сидящий строго напротив решальщиков «персонаж второго плана», он же торговец «эксклюзивным секонд-хендом» Этибар-оглы, выглядел нынче неважно: бледный, осунувшийся… только усы висят черные, героические. Склонившись над коньяком, Мамедов молча и мрачно пялился на незашторенный вход в кабинет, мучительно ожидая своего эпизода в срежиссированном Купцовым шоу. По правую руку от него на халяву дул пиво брюнетовский охранник Влад, арендованный в качестве физподдержки на случай, если Русаков окажется излишне эмоционален. К слову, сам Виктор Альбертович обещал подскочить в «Альфонса» сразу после того, как отбудет положенный номер на устроенной в Смольном тусовке для «отцов города». Наконец, здесь же сейчас присутствовал хозяин заведения, а по совместительству «статист» — Геннадий Юрьевич Шепитько. В суть предстоящего действа его посвятили лишь в общих чертах, а потому заинтригованный Шепитько пребывал в состоянии легкой эмоциональной возбужденности, которую заглушал галлонами кофе…
— Ты чего такой мрачный, Этибар? — попробовал разрядить обстановку Купцов. Опасаясь, как бы в таком состоянии «дебютант» Мамедов не выпал из роли и не наломал дров.
— Отстань от человека! Может, он в первый раз друга закладывает. Вот и переживает, — насмешливо предположил Петрухин.
— Э-э-э… Пачему «закладывает»? — насупился «янычар». — Зачэм обидные слова гаварышь, да? Я дабравольно ему позвонил. Помощь следствию хачу оказать, да?