Удар!.. Впрочем, самого момента удара она не видит.
Равно как не видит якобы должную промелькнуть перед глазами всю свою жизнь в режиме «видеоклипа-автореферата».
Асееву подбрасывает на капот собственной машины. Перекатившись через который, она, уже в полной отключке, падает с противоположной стороны на тротуар.
Почти не сбавляя хода, иномарка, вильнув массивным задом, возвращается на свою полосу и растворяется в ночи, уходя в сторону стадиона.
* * *
— Кхм… Номера ты, естественно, не запомнила? — деликатно уточнил Купцов.
— Издеваешься? — сердито отозвалась на «деликатность» Яна. — Там же буквально какие-то доли секунды! Темно, вокруг ни души. Со стороны моста несется темная иномарка… Вдруг — ж-жух! Ее резко заносит влево, и она влетает аккурат в меня. И — все… Очнулась уже здесь, в реанимации.
— Здесь «темная», надо полагать — «черная»?
— Не знаю, может быть. Ночью все тачки — серы.
— Эт-точно.
— Но, в любом случае, всяко не белая, не желтая и не красная.
— А модель?
— Понятия не имею. Я в машинах не очень хорошо разбираюсь. Ориентируюсь в основном по лейблам-значкам.
— Темная «бээмвуха», конечно, лучше, чем ничего, — печально констатировал Леонид. — Но все равно… вспоможение не самое великое. Разве что гибэдэдэшники случайно тралом зацепят.
— Ой! Я тебя умоляю! — поморщилась Асеева. — Когда и кого они цепляли «тралом»? Исключительно «налом»! Да и то если под самым носом и не влом палкой махать.
Погруженный в раздумья Купцов шутку юмора не оценил и продолжил сокрушаться:
— Бывает же такое: все напасти, да в один вечер!
— А что означает это твоё «все»?
— Ах да, ты же не в курсе! — спохватился Леонид. — Вчера, вскоре после твоего ухода, какие-то дебилы на гидроцикле, прямо с воды, в курительный салон «Океана» аэрозольную гранату зашвырнули.
— Ого!
— Ага! Ты бы видела что там началось! У-у-у! Последний день Помпеи-2!
— Подожди! Какую, говоришь, гранату? — отчего-то насторожилась Асеева.
— Аэрозольную. Что-то типа милицейской «Черемухи».
— Да-да, именно черемуха… Темный «БМВ»… «В окошко брошена»…
Силясь вспомнить нечто важное, Яна Викторовна откинулась на подушки и зажмурилась.
Встревоженный столь странной реакцией Купцов склонился над любимой женщиной и — была не была! — не спрашивая разрешения, осторожно и нежно сжал ее горячую руку в своих ладонях.
— Яна! Что с тобой?!! Плохо, да?
— Нет-нет. Я… я сейчас… Подожди, Лёня! Ради бога, просто помолчи!
— Да-да, конечно…
Флешбэк
Санкт-Петербург, 25 июля
Одержав убедительную победу, Яна Викторовна выходит из здания районного арбитражного суда и направляется к парковке. Полная решимости по случаю победы устроить себе маленький праздник и в офисе сегодня уже не появляться.
Однако здесь, на стоянке, ее ожидает неприятный сюрприз. В образе и подобии «тарасовского консильери» господина Бажанова. Тот курит стильную трубку, опершись на капот черной «бээмвухи» с поднятыми, невзирая на жару, тонированными стеклами. Правая рука экс-оппонента покоится на гипсовой лангете, служа красноречивым свидетельством приснопамятных вологодских боевых действий.
Завидев юрисконсультшу «Магистрали», Бажанов неспеша направляется к ней навстречу:
— Поздравляю, Яна Викторовна. Вы снова продемонстрировали высший пилотаж и в очередной раз утерли нам носы.
— Извините, Павел Тимофеевич, но я очень спешу. Свои поздравления можете отправить в письменном виде на электронную почту.
Асеева пытается подрезать крайне неприятного типа справа. Но тот, сделав несколько шажков на встречку, настойчиво преграждает ей дорогу.
— Обязательно отправлю. И поздравления, и… советы.
— Вот в чем я меньше всего нуждаюсь, так это в ваших советах. Дайте пройти!
— Напрасно. Знаете, есть такая чухонская поговорка: «Беда забытый совет напомнит»?
— Я знаю другую поговорку. Персидскую: «Дурного советчика обойди стороной!» Дайте же, наконец, пройти! Или мне позвать на помощь?
— Помилуйте! Я вас и не держу. Ступайте себе с богом.
Бажанов наконец отступает, и Асеева, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, направляется к своей машине.
— А совет вам все-таки дам!.. Постарайтесь более не удосуживатъ наш городок своими визитами. А то мало ли что может случиться… Да и здесь, в Питере, за сынком своим приглядывайте.
— ЧТО? Что вы сейчас сказали?!
— А что я такого сказал? Я говорю: дети нынче такие оторвы пошли. Глаз да глаз. Всего доброго, Яна Викторовна. Брюнету — мои поклоны. Передайте ему, что… что еще не вся черемуха в его окошко брошена…
После этих слов Павел Тимофеевич загружается в «бээмвуху», и та практически сразу трогается с места.
Стекло со стороны водителя опускается, и Яна Викторовна с удивлением разглядывает в сидящем на руле парне того самого «качка с джином», что вел за ними слежку в провинциальном вологодском городке. И от которого Леонид столь эффектным образом сбежал через гостиничное окно.
В свою очередь «качок», он же — «тарасовский» боец Гордей, одаривает Яну недобрым и словно бы запоминающим взглядом… [17]
* * *
Пребывающая не то в забытьи, не то в полуотключке Яна Викторовна отчаянно застонала, и вконец перепугавшийся Купцов тихонечко потряс ее за плечо:
— Что, Яна? Совсем худо, да? Может, позвать врача? Я сейчас!
— Не надо… врача…
Юрисконсульт «Магистрали» с усилием разлепила веки, и Купцов переполошился еще сильнее, разглядев в уголках ее глаз бусинки-слезинки.
— Леонид Николаевич… Лёня!.. К моим маме и сыну нужно приставить охрану. Срочно!.. Я очень тебя прошу!
— Конечно. Без проблем. Сделаем. Но… что случилось? Почему?
— Они мне угрожали. Мне и… сыну.
— КТО? КОГДА?
— Это было еще летом, в июле. Помнишь наш судебный процесс по вологодскому «Интегралу»?
— Разумеется. Как я могу забыть эту нашу… хм… историю.
— Вот тогда они и… А теперь, похоже, от угроз перешли к делу. И граната, и черный «БМВ» — всё сходится, это они!.. Лёня, я очень тебя прошу: пока я здесь, в больнице, — позаботься о Глебе. И о маме.