Поясним.
– Вы меня звали? – спросила Соня, стоя на пороге. Вот именно она, эта промежуточность, ни внутри, ни снаружи, и породила смятение. Соня не вошла в кабинет, но и не то чтобы осталась за дверью, отнюдь нет. Она держалась посередине, а когда женщина зависает в срединной неопределенности, она подчеркивает свою чувственность. Неустойчивость географических координат невольно заставляет грезить о приключениях. Вот потому-то Жак-Жак и не устоял. Позволил себе вырастить из простого влечения неодолимое желание. Он вызывал ее еще несколько раз; просто так, проверить ее способность к перемещению в пространстве. Ее манера не входить в кабинет создавала почти адюльтерную атмосферу. Она как-то очень эротично соотносилась с дверьми.
Жан-Жак пообедал с Эдуардом. Тот заказал шампанского – отметить событие. Наконец-то они поговорят о женщинах, скрепят мужскую дружбу. Эдуард, как зубр в женских делах, хотел было все устроить. Но Жан-Жак его отговорил. Ему просто нужен совет; раз тот только и делает, что соблазняет всяких девиц, он должен знать, как заводится женский механизм. Эдуард был польщен. Для начала он подтвердил: да, он тоже заметил, что Соня к Жан-Жаку неравнодушна. А если влечение обоюдное, победа уже наполовину в кармане. Он перейдет в атаку – и никаких гвоздей. В загвоздку, впрочем, они уперлись сразу: Соня была помолвлена. Но Эдуард философски заметил:
– Ну да, а ты зато женат!
– И что?
– Когда оба не свободны, то не считается. Как минус на минус. Выходит, как будто вы оба холостые.
– Да ну?
– Ну да, статистика утверждает, что большинство супружеских измен случается между женатыми.
– …
Есть же люди, которые целые теории строят насчет нашей неспособности хранить верность. Разговор был ему неприятен. В отличие от друга, он не испытывал ни малейшего желания распространяться о своих чувствах. Ему казалось, что говорить о женщине значит умалять ее красоту. Ему хотелось сохранить всю Соню в себе, сделаться скупым рыцарем, скупым на упоминания о ней, и пусть она мирно спит в швейцарском банке его любви.
Ни тот ни другая не были готовы сделать первый шаг. В молодости Жан-Жак никогда не смущался, заговаривая с женщиной. Неловкость появилась за годы семейной жизни. За годы отказа от уловок чувственности. Навыки обольщения утрачиваются так быстро! В браке он не только не расцвел, но и засушил свой дар слова. Пока в один прекрасный день, поддавшись внезапному, по-русски странному порыву, он вдруг решительным шагом не направился прямо к Соне. И не спросил в лоб:
– Так вы помолвлены?
– Нет, я наврала, – моментально ответила она.
Вечером они шли рядом по какой-то малозначительной улочке.
Мысли Сони были просты: “Этот мужчина мне нравится". Вот и все, что нужно знать. Все наши влечения – чистая блажь. У Жан-Жака на лбу было написано, что он женат; он словно родился женатым. Нет, он не рассказывал о жене и дочке, как некоторые комики, полагающие, будто семейное благополучие возбуждает депрессивных девиц. Возможно, ей нравилось, как он на нее смотрит. Завороженно-почтительно. Ему довольно было их коротких прогулок. Они находились в латентном периоде, и период этот мог затянуться надолго. Когда желание настолько сильно, оно порой странным образом гасит возбуждение; потенциальные любовники, раздавленные влечением, легко превращаются в тени любви. В конце концов Соня предложила:
– Лучше нам поскорее переспать. Тогда мы расслабимся.
– …
Он согласился. Она сказала, что живет на бульваре имени великого венесуэльского борца за независимость. Но трепетному Жан-Жаку независимость была ни к чему, и он предложил встретиться завтра вечером в отеле.
Почувствовав себя желанным в глазах женщины, он старался выглядеть на все сто. Поднимался пешком по лестницам и делал у себя в кабинете шесть подходов по двадцать отжиманий в день. По спине бегали подростковые мурашки. Вид обнаженного тела Сони (она разделась очень быстро) преисполнил его простодушного счастья, словно во времена первых влюбленностей. В голове буянил синтаксис. Подлежащее, сказуемое, дополнение. Соня была блондинка. Соня была красивая. У Сони были уши. Все казалось простым и ясным. Он восемь лет не смотрел на обнаженное тело новой женщины, ему уже восемь лет не открывались женские плечи и живот, женские колени и бедра. Он был Христофором Колумбом. А тело Сони после восьми лет моногамии и оскудения чувств – его Америкой.
А в виду Америки всегда чувствуешь себя каким-то мелким.
После любви они выкурили по сигарете.
А выкурив по сигарете, занялись любовью.
Шли дни, а с ними уходил и холодный пот. Надо было обустраивать свою любовь. Адюльтер романтичным не бывает. Неподалеку от офиса находился не вполне опрятный, но вполне уединенный отель (законные супруги со временем ищут нечто прямо противоположное). Швейцар выглядел надежным и несколько раз, чтобы их не смущать, делал вид, что с ними незнаком. В подобной ситуации всегда приятнее иметь дело с забывчивым швейцаром. В конце концов Жан-Жак решил снять номер на месяц, что сообщало их положению известную стабильность. Иногда Соня оставалась там ночевать, одна; говорила, “чтобы спать с твоим запахом". У Жан-Жака такое не укладывалось в голове. Но в опьянении нежданного счастья к нему отчасти вернулось чувство юмора, и он ответил:
– Надеюсь, мой запах хотя бы не храпит…
В отношениях с женой он не поднимался до подобной поэзии с 12 ноября 1998 года.
Начальный этап адюльтера возбуждает, но и создает ужасное напряжение. Мужчина, изменяющий жене (мужчина вроде Жан-Жака, разумеется), как будто все время выходит из секс-шопа. Ему не по себе, он уверен, что на улице все на него смотрят. Так что первые дни с Соней принесли, помимо счастья, весьма реальную угрозу язвы желудка. Приходилось постоянно быть начеку. Жан-Жак петлял, уводил Соню в проулки только затем, чтобы погладить ее по голове. Когда они касались друг друга на людях, его бросало в пот. Соня считала, что он параноик. Конечно, ей и в голову прийти не могло, что паранойя любовника отнюдь не беспочвенна, ведь за ним следил Игорь. Сыщик взялся за дело несколько дней назад. К несчастью для юного Игоря, клиент ему попался супербеспокойный: стоило ему оказаться в обществе любовницы, как он начинал беспрестанно вертеться, чуть не сворачивая себе шею. Так что задание оказалось не из легких. План Б заключался в том, чтобы вести слежку с большего расстояния. Легче упустить клиента, зато меньше риска. Жан-Жак не заметил приставленного к нему детектива и через некоторое время утратил бдительность. Ему надоело оборачиваться, и теперь он гладил Соню по голове прилюдно.
Жан-Жак не понимал, как мог столько времени обходиться без чувственных удовольствий. Идея заняться любовью с Соней стала смыслом его жизни. Все прочее – всего лишь промежуток, ожидание наслаждения. Ему нравилось, когда она во время любви не снимала трусики. Пока он целовал только ее левую грудь; правая неделями чувствовала себя забытой, не ведая, что это не что иное, как стратегия – попрание привычки.