Иначе случайный ночной прохожий, подними он глаза на Петрухинские окна, вполне мог принять «магистрального» инспектора за извращенца-эксгибициониста…
Санкт-Петербург, 6 ноября, сб.
Помнится, как-то мы уже говорили, что обыск — процедура довольно утомительная. Помимо того, она еще и довольно неприятная. Потому как подавляющее большинство людей, все ж таки, душевно здоровы, а следовательно, не испытывают удовольствия от — в прямом смысле «копания» — в чужом белье.
Полковник Пономаренко, понятно, что безо всякого желания, но отозвался на просьбу Брюнета, и в течение суток все необходимые бумаги и подписи были подготовлены и собраны. Кстати, это было не так трудно, как на первый взгляд может показаться рядовому обывателю. Ибо сама процедура обыска нашими законами по сути дела практически никак не регламентирована. Основания там достаточно размыты и чаще всего «наличия достаточных данных полагать, что…» оказывается исчерпывающе достаточно.
Обыск в квартире Глинских начался ровно в десять часов утра.
Начался он на кухне и начался с недолгой, знакомой любому оперативнику процедуры:
— Ольга Валерьевна! — казенным тоном запустил от зубов отскакивающее оперативник № 1.— Перед тем как приступить к осмотру, предлагаю вам добровольно выдать вещи и предметы, оборот которых запрещен действующим российским законодательством.
— Что? — непонимающе подняла голову Глинская.
Которая все это время в полной растерянности сидела на карельской березы табурете и нервно кусала опухшие губы.
— Оружие, детская порнография, поддельные документы и тому подобное в доме имеются?
— Нет. Конечно же нет.
— Наркотики? Запрещенные к обороту химические вещества?
— Что? А-а-а… э-э-э… Нет…
В сопровождении сержанта в форме на знакомую кухню прошли решальщики — оба два.
— Товарищ капитан! Вот понятые.
— Соседи? — уточнил/сыграл оперативник.
«Сыграл» — потому что был прекрасно осведомлен о действующем статусе вошедших.
— Никак нет, соседи наотрез отказались. Вот, двух сознательных мужиков во дворе перехватил.
— Сознательные — это хорошо, — подтвердил зашагнувший следом оперативник № 2, относивший бланк постановления на ознакомление неходячему хозяину квартиры. — Ну что ж, начнем, пожалуй?
— Ага. Давайте как раз с кухни и начнем. Раз уж, как поет бард, «все мы здесь сегодня собрались», — подтвердил оперативник № 1, вопросительно посмотрел на Петрухина, и тот в ответ «пометил взглядом» интересующий шкафчик.
Дежурно и исключительно проформы ради оперативники сперва пошарились в холодильнике, заглянули во внутренности диванчика и кухонного шкафа-пенала. Когда же оперативник № 1, забравшись на стол, как это давеча делал Петрухин, потянулся к шкафчику, Глинская ощутимо напряглась, а глаза ее — и без того огромные — расширились от ужаса.
— Ольга Валерьевна, поясните нам, пожалуйста, что хранится в этом пузырьке?
— Я… я не знаю… Это… это не мое!
— Как же так? Кухня ваша, а пузырек чужой?
— Я… Это… Это, наверное, нашей домработницы… — сбивчиво заговорила Глинская. — Понимаете, у нас есть домработница… И она… она… здесь часто бывает… Понимаете?
— Понимаю. Господа понятые, вам хорошо видно? — Решальщики дружно закивали. — Так, Леша, оформляй изъятие. А по завершении осмотра сразу дуй в лабораторию.
— Само собой.
Немного оправившись от первоначального шока, Ольга решила попробовать сменить тактику:
— Послушайте! Я же вам русским языком сказала, что эта вещь — не моя! Возможно, она вообще осталась здесь от прежней… хм… жены Федора Николаевича.
— Очень может быть, — примирительно сказал оперативник № 2.— Да вы успокойтесь, не нервничайте так! Мы во всем разберемся.
— Ничего себе «успокойтесь»! Вы ведете себя так… словно я… словно бы… И вообще — я требую, чтобы сюда немедленно доставили моего адвоката!
— Даже так?!
— Именно так!
— Ну что ж, отчего не уважить. Тем более такую красивую женщину. Лёша, обеспечь даму телефончиком!
— Секундочку, — понимающе отозвался оперативник № 2.
Он вышел из кухни, а через несколько секунд возвратился с трубкой радиотелефона. Которую нес крайне осторожно, держа за антенну самыми кончиками пальцев.
— Вот, пожалуйста. — Он протянул Глинской трубку. — Звоните своему адвокату.
— …НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!..
Ольга отшатнулась от опера, словно черт от ладана, закрыла лицо ладонями и в мгновенно накатившем приливе отчаянной жалости к самой себе зарыдала.
Петрухин брезгливо поморщился.
А вот Купцову в эту секунду отчего-то сделалось невыносимо жаль этих красивых, с тонкими кистями, девичьих рук, на которые должны будут нацепить тяжелые, уродливые и отнюдь не золотые браслеты…
* * *
Тем же вечером в офис «Магистрали», как бы на огонек, заехал собственною персоною полковник Пономаренко.
Был он в форме и в отличном настроении.
С удовольствием согласился на «по чуть-чуть» и, развалившись в гостевом кресле, с таким эмоциональным задором делился последними новостями, словно бы он лично провернул всю эту многоходовку со сживанием со свету господина Глинского.
— Вы оказались правы: Глинская действительно беременна. Естественно, не от мужа.
— А от кого? — поинтересовался Брюнет.
— От своего хахеля — некоего Кирилла Марычева.
— Что за фрукт?
— Одноклассник. Типа, первая любовь. После школы они лет семь не виделись, и тут вдруг…
— Былые чуйства вспыхнули с прежней силой? — понимающе кивнул Петрухин. — Оно и понятно: любовь зла — полюбишь и козла. Особливо когда свой законный козел — стар и немощен.
— Марычев — он по образованию химик. После института год отслужил в войсках химзащиты, где и настропалился на кустарном производстве всякой ядовитой дряни.
— То бишь идея с телефонной трубкой его?
— Его. Вернее, позаимствована Марычевым с интернет-форума военных химиков. К слову, мы уже вынесли представление на закрытие этого портала.
— И все-таки, мужики, я так и не понял за наркоту? Все-таки были у Глинской эти лекарства или нет?
— Наркота была. В микроскопических дозах Глинская пичкала ею супруга на протяжении почти десяти месяцев, — подтвердил Пономаренко. — А таблетки ей поставлял бизнес-партнер мужа — некто Лощилин. Мы его уже опросили. Он клянется и божится, что доставал эти лекарства исключительно по доброте душевной, дабы облегчить страдания друга.
— Брехня, — вынес краткое авторитетное заключение Брюнет.