Пушки медные блестели,
Кони рвали повода.
Басурманин наступает,
Басурман в гости идет;
Он идет, идет, идет,
Силу вражию ведет.
Уж ты, турок гололобый,
Полно с нами воевать:
Про Россию давно слава,
Можно правду доказать!
– Душевно поют. Вань, все, хватит партизанить, выходим, – сказал, убедившись, что среди артиллеристов присутствуют пластуны.
Ситуация «своя своих не познаша» меня не прельщала – могли принять за турок. Не успели мы отойти от леса полусотни шагов, как к нам сразу поскакали пять всадников.
– Кто такие? – Молоденький корнет остановился, не доезжая до нас пяти шагов. Молодой, да битый. И винчестер грамотно держит, и люди стоят уж очень хорошо, никто никому не мешает.
– Отдельный корпус жандармов, поисковая группа, подпоручик Дроздов, – произнес я.
Офицер спокойно окинул нас взглядом.
– Кто может подтвердить это? – невозмутимо продолжил он.
– Вон кубанцы проходят. Мы с ними под Плевной были.
– Ждите.
Один из всадников рванул обратно. Спустя десять минут к нам подошел пожилой хорунжий.
– Вы знаете этих людей? – задал ему вопрос корнет.
– Да. Жандармы это, под Плевной их видел, – ответил кубанец. – Опять, наверное, турок резать ходили.
– Спасибо. – И, посмотрев на меня, продолжил, явно под впечатлением от услышанного, но, к сожалению, спесь осталась: – Господин подпоручик, сами понимаете.
– Служба есть служба. Господин корнет, вы можете нас сопроводить? Мне необходимо встретиться с колонновожатым. – Вот так, мы тоже можем по уставу.
– Хорошо. Следуйте за мной.
И мы двинулись за разъездом. Мимо нас проходили гвардейские егеря, удивленно рассматривая, но наличие драгун их успокаивало. Я уже увидел небольшую группу офицеров, скакавших нам навстречу. На троих я заметил аксельбанты, похоже, генштабистов я нашел. Какой черт принес этих гвардейских гусаров?!
– Кто такие? Почему с оружием? – Подлетевший первым корнет рявкнул на драгун.
– Не ваше дело.
От такой отповеди у гвардейца глаза на лоб полезли.
– Да как…
– Корнет! – Голос капитана-генштабиста походил на удар бича. – Немедленно оставьте нас.
Попытка помериться взглядами успеха не принесла.
– Вам не ясно? – Взор капитана буквально растер наглеца в пыль.
– Ясно, – проговорил гусар, красный от злобы.
– Я вас не задерживаю. Теперь вы.
– Осназ корпуса. Поисковая группа «Берег», – назвался я оговоренным паролем.
– А здесь почему?
– Через Вид переправиться не удалось. Турок слишком много было. Пришлось уходить.
– Вы уходите к себе?
– Плохо? – Не стоило, конечно, так в лоб спрашивать, но почему все ведут себя как… Надоело. Пусть все называется своими именами, эзопов язык меня достал.
– Да, – прямо ответил капитан. – Очень.
– Где нам расположиться?
– Вот ракитинские высоты. Там будут гусары с конноартиллеристами.
– А кроки снять можно?
– Забираете карту. С вами пойдет штабс-капитан Никифоров.
Пока мы шли, наш «чичероне» рассказал, что происходило, пока мы бегали от турок. Начало было просто замечательным, гусары и драгуны обеспечили беспрепятственное выдвижение лейб-егерей. Противник был застигнут врасплох и вяло попытался сбить нашу кавалерию с позиций.
– Гусары очень легко отбили турок, – рассказывал Никифоров. – Неприятель сделал пару залпов и отошел к своим укреплениям, а со стороны караулки около двух или трех таборов пытались занять высоту, но были расстроены, а кавалерия и артиллерия вели себя очень нерешительно и после перестрелки отошли к Телешу.
А вот дальнейшее действия командования… Никифоров скупо сказал, что атака лейб-егерей не удалась. Кто бы сомневался… В пять часов пополудни мы достигли позиции 4-го эскадрона.
Встретивший нас полковник Дубовский увел генштабиста с собой, напрочь проигнорировав меня.
– Интересно, кто это, господа, – громко поинтересовался прапорщик, спрашивая офицеров. – Я в затруднении.
И надо же такому случиться, что давешний корнет находился здесь. И естественно, не мог не «поделиться» информацией.
– Ах, прапорщик, разве вы не знали? Это великие и ужасные воины! Из отдельного корпуса жандармов.
Окончание потонуло в громовом хохоте. Похоже, призвать это офицерье к порядку некому. Полковник, без сомнения, не соизволит даже заговорить со мной, а Никифоров… Он тоже в разборку влезать не будет. А сносить оскорбления, увольте. Мне лично плевать, но тут задета честь корпуса.
– Господин полковник, разрешите обратиться к господину штабс-капитану.
Угу, ноль эмоций. Тогда получи.
– Господин штабс-капитан, это ваше, – отдаю ему карту. – До свидания.
Полковник удивленно выпучил глаза. Похоже, шок у бедняги.
– В чем дело? – прорычал он. Быстро отошел, уважаю.
– Ни в чем. Люди устали, нуждаются в отдыхе. Карту я запомнил, вернул обратно. Вещь казенная…
– И вы хотели с ними воевать? – перебил меня Дубовский. – Мне они не нужны.
Дальнейшее я слушать не стал, направившись к своим.
– И зачем вам ружья? – Прапор встал напротив Иванова. – Мне, кстати, такое ружье пригодится…
Для чего оно ему понадобится, он рассказать не успел. Я схватил его за ухо и потянул руку вверх.
Тонко пискнув, он встал на носки. Ребята мгновенно рассыпались и взяли растерявшихся гусар под прицел. Роли разом поменялись, от моих парней дохнуло смертью. Довольный гогот разом стих, на лицах шутников проявился испуг.
– Лежи смирно, сопляк. – Швырнул на землю прапора, а затем подошел к корнету: – Ну, не слышу шуток.
Однако тот молчал, физически ощущая, что одно неверное слово – и он умрет. Буквально минуту назад все изощрялись в остроумии над потрепанным отрядом жандармов. И только теперь он увидел, с какой пластикой они двигались и почему тогда с ним так говорил тот генштабист… Да все просто кричало, что они ветераны, матерые волки. Скосив глаза, он видел замершего на земле прапорщика Кобрина.
– Ну-с, мой милый корнет, мне долго ждать? – Ледяной голос этого жандарма буквально резанул по нервам. – Что же вы молчите? Вы были так остроумны…
Но страх ледяными иголками сжал сердце. Молчать, в этом спасение…
– Надеюсь, господа, эти шутки всего лишь дружеское недоразумение?
Молчание – знак согласия. Я рад.