— Уверяю тебя, дорогая, наш брак будет настоящим во всех отношениях. Доминик и я убили полдня на получение специального разрешения и подготовку мероприятия. Так что завтра ты станешь миссис Гриффин Стил перед богом и людьми.
Невидимый обруч вокруг сдавил еще теснее ее грудь. Гриффин неожиданно показался высокомерным и властным, как любой лорд, с которым ей приходилось встречаться, и стократ более грозным.
Но его слова были странными и нелепыми.
Независимо от буквы закона, она не собиралась склоняться перед ним. Дядя Доминик не мог ждать от нее ничего подобного, да и Гриффин тоже.
— Хорошо, — снова заговорила она. — Я понимаю необходимость создания должного впечатления у общества и буду вести себя соответственно. Видит бог, я буду высоко нести честь вашего имени.
Заметив усмешку Гриффина, девушка приободрилась.
— Но я думаю, что мы должны четко понимать, чего ждем друг от друга, чтобы избежать неловкостей в будущем.
На лице Гриффина снова появилось выражение заинтересованности. Он склонил голову набок и принялся изучать сидящую рядом девушку, как натуралист изучает необычное насекомое. Откровенно говоря, Джастин почувствовала себя в точности так же — словно ее разрезали и изучают под микроскопом.
— Продолжай, — потребовал Гриффин. — Не могу дождаться.
— Вы должны отнестись к моим словам серьезно, мистер Стил, — сказала она строгим голосом.
— Поверь, дорогая, я весь обратился в слух.
Джастин мысленно закатила глаза, но поздравила себя с железной выдержкой. Видит бог, хотя бы один из них должен вести себя по-взрослому, и она была уверена, что эго будет не Гриффин. Его настроение менялось так быстро и легко, что уследить за ним было все равно что пытаться поймать ветер.
— Дело в следующем, — решительно начала она. — Я не знакома со всеми сторонами вашей жизни, в том числе вашей социальной жизни, поэтому, надеюсь, вы меня простите за то, что я обозначу только основные контуры плана. Но могу вас твердо заверить, что для света я буду являться идеальным образцом замужней женщины. И, несмотря на то, что говорила ранее, буду вести хозяйство в вашем доме, если вы желаете. Но это я оставляю на ваше усмотрение, поскольку ваши слуги явно знают свое дело.
Она замолчала, давая Гриффину возможность изложить свое мнение, но он молча махнул рукой.
— Я также организую любое социальное мероприятие, которое вы сочтете необходимым, приму гостей и… буду хорошей хозяйкой. — Она на несколько секунд задумалась. — Хотя я не представляю, кто будет ходить к нам в гости. Ведь ни одна приличная женщина и близко не подойдет к этому дому.
— Да, — согласился Гриффин. — В этом отношении мне повезло.
— Тогда, полагаю, ваше везение продлится и после нашего брака, — язвительно сказала Джастин. — Если же кто-нибудь из наиболее либеральных членов общества пригласит нас на какое-нибудь социальное мероприятие, а, зная дядю Доминика, думаю, так и будет, я, конечно, буду сопровождать вас, как жена.
Гриффин явно удивился.
— Ты на самом деле считаешь, что это когда-нибудь случится?
Джастин уверенно кивнула.
— Дядя Доминик сделает все, чтобы восстановить мою репутацию. А для этого убедит своих друзей открыть для нас двери своих домов.
Гриффин поморщился и сразу потянулся за графином и стаканом, стоявшими на углу его письменного стола.
— Об этом я не подумал. Ужасная перспектива.
В голосе Гриффина прозвучала такая искренняя тревога, что Джастин поневоле почувствовала удовлетворение. В конце концов, будет справедливо, если он тоже испытает некоторые неудобства.
Она дождалась, пока мужчина сделает несколько глотков.
— Я могу продолжать? — осведомилась она, чопорно сложив руки на коленях.
Гриффин понуро вздохнул.
— Ты уж обозначь сразу все ужасы, которые ждут меня в браке.
— Так вот. Что касается вашей социальной жизни, как я уже говорила, о ней я ничего не знаю.
На лице Гриффина появилась озорная улыбка, и Джастин тут же пошла на попятную.
— И не хочу знать. Я только прошу, чтобы вы не требовали от меня присутствия на мероприятиях, которые будут посещать дамы полусвета и, скажем так, которые нельзя будет назвать респектабельными.
Гриффин промолчал, и она сочла нужным пояснить:
— Не то чтобы я чего-то не одобряла или кого-то осуждала. Мне очень нравится Роуз, да и девочки из «Золотого банта», с которыми мне приходилось сталкиваться, всегда были ко мне добры. Но если цель всей затеи — восстановить мою репутацию, вряд ли есть смысл втягивать меня в ситуации, которые произведут обратный эффект.
— Я никогда не сделаю ничего подобного, Джастин, — тихо сказал Гриффин. — Я думал, ты и сама это понимаешь.
Его темные глаза смотрели на нее так пристально, что девушка, хотя и не совсем поняла, в чем дело, покраснела.
— Спасибо, — прошептала она.
— Что-нибудь еще?
Джастин собралась с силами. Оставалось преодолеть последнее, зато самое сложное препятствие. Ей казалось, что она знает, каков будет ответ, но уверенности не испытывала. Слишком уж непредсказуемым был этот человек.
— Я полагаю, мы оба согласны, что наш брак будет не совсем таким, как у других, — сказала она, надеясь, что Гриффин поймет ее смутный намек.
К сожалению, он выглядел явно озадаченным.
— Боюсь, я не совсем понимаю.
— Я хочу сказать, что поскольку наш брак можно считать браком по расчету, нет необходимости вступать в супружеские отношения.
В его глазах светилось что-то горячее и возбуждающее.
— Ты имеешь в виду плотскую связь?
— В общем, да, — сказала Джастин, стараясь выглядеть опытной женщиной, а не испуганной девчонкой, которой больше всего хочется заползти в шкаф и спрятаться.
Гриффин прищурился и резко подался к ней.
— Иными словами, ты не желаешь консумировать брак.
Джастин кивнула, надеясь, что выглядит такой же бесстрастной, как он.
Мгновением позже она поняла, что он вовсе не бесстрастный. Гриффин был до крайности раздражен, скорее даже взбешен. Совершенно непонятная реакция. Не мог же он на самом деле ожидать от нее этого. Или мог?
— Могу я спросить почему?
— Я думала, это очевидно, — попыталась увильнуть она.
— Просвети меня.
— Ну, во-первых, мы совсем не знаем друг друга.
Гриффин безразлично пожал плечами и снова откинулся на спинку стула. Он сделал ленивый глоток, потом еще один. Но Джастин никак не могла отделаться от чувства, что за его внешней леностью и бесстрастностью прячется напряженная работа мысли. Наконец он заговорил: