– Тебя ничего сейчас не удивило?
– Не.
– Совсем не удивило?
– Ну что ты вяжешься, старик! У меня в ухе рэп был воткнут. Я ничего не видала.
Эта логика сразила Минца.
Он лишь спросил:
– А в доме ничего странного?
– Надо будет завтра подмести, запустила я твою квартирку, дед.
– А тебе не кажется, что в доме и во всем городе кто-то провел тщательный и беспощадный обыск?
Авдюшка задумалась.
– А что, не исключено, – сказала девица. – Бардак царит страшный, больше, чем обычно.
Наконец-то она сконцентрировала внимание настолько, что присмотрелась к разгрому в кабинете дедушки.
– Впрочем, – добавила она, – если бы ты когда-нибудь у нас побывал, то буквально бы озверел. Моя тетка весь месяц сгребает пыль и сор в угол, а первого числа выметает, сечешь?
– Странно, я видел твою тетушку сорок лет назад, в ее детстве, и она производила впечатление аккуратного ребенка.
– Люди меняются, – сказала склонная к философии Авдюшка.
– Как ты думаешь, кто бы это мог сделать? – спросил Минц у внучатой племянницы.
– А мы их видали, – ответила девушка.
– Как так видали?! – Минц был потрясен.
– Мы дворами шли, а они навстречу, – сказала Авдюшка.
– Кто они?
– Они нас увидели, погрозили нам мелким стрелковым оружием и пропустили.
– А вы?
– А мы обхохотались! Мужики здоровые…
– Но кто они были?
Авдюшка задумалась.
– Мы их всерьез не приняли, – сказала она наконец. – Пижоны как пижоны. У нас такие в Кинешме в райотделе работают.
– В каком райотделе?
Авдюшка сделала большие глаза и прошептала:
– Чекисты! Неужели тебе объяснять надо?
– Ты хочешь сказать, что это они перевернули весь наш город?
– А кому еще это нужно? – удивилась Авдюшка. – Может, у них практика на природе?
– И куда они пошли? – Минц выпрямился. Справедливое возмущение этой карательной организацией, которая и сегодня не устает вмешиваться в дела простых гуслярских тружеников, овладело им. – Я должен их допросить.
– Ну и дела! – ахнула девушка. – Да тебя, дедуля, они сами допросят. Это их специальность.
– А вот мы посмотрим!
Минц схватил в углу половую щетку и принялся стучать ее ручкой в потолок, вызывая Корнелия Удалова. Уже десятки, а то и сотни раз в своей жизни Корнелий Иванович спускался к Минцу по такому зову.
– А ты, ребенок, – сказал Минц, – идешь с нами и показываешь, где они укрылись.
– Может, не стоит, дедуля? – сказала Авдюшка. – Ты подумай, во всей стране Новый год, люди прыгают и танцуют, водку принимают, а ты будешь чекистов гонять. Знаешь, что они сделали с Раулем Валленбергом?
– Я им не шведский гуманист, понимаешь! – совсем другим, властным, решительным голосом заговорил профессор. – Я здесь родился и вырос во дворе и в коммуналке. Я у них добьюсь правды!
Спустился Удалов. Он был расстроен и несобран.
– Ты чего? – спросил он. – А я уже ко сну начал отходить.
– И не мечтай! – оборвал его Минц.
– Что случилось?
– Многое случилось. В том числе в истории человечества и нашей личной истории. Авдюшка с друзьями их видела.
– Кого?
– Разбойников, которые перевернули вверх дном наш тихий городок.
– И где они?
– Отступают огородами в сторону реки. Там и будем их брать.
– Народ поднимать? – спросил Удалов. Он был человеком конкретного действия и быстрых решений, отчего не раз бывал бит (в переносном смысле).
– Нет, – ответил Минц. – Идем в разведку. – Он обернулся к Авдюшке: – У тебя есть верные тинейджеры?
– Они все верные.
– В случае чего сможешь поднять?
– Даже на байках.
– Добро, – сказал Минц.
– Какие еще байки? – спросил Удалов.
– Мотоциклы с прибамбасами, – ответил Минц.
– Тогда пошли, – сказал Удалов. – Куда?
– Я покажу, – сказала Авдюшка.
Они шли по разоренному опрокинутому городу. Среди мусора встречались растерянные, подавленные гуслярцы, из домов доносились скорбные крики.
– Вообще-то, дело безнадежное, – говорила по пути Авдюшка. – Пришьют они нас. Но я с тобой, дедуля, иду, потому что в твоих действиях есть справедливость. Хватит делать из нас безмолвных скотов! Хоть погибну со смыслом.
– Ну, это ты перестань, – возразил Удалов. – Мы женщинами и детьми в бою не прикрываемся. Останешься в тылу.
Но сделать этого они не успели, потому что у замерзшей реки, под обрывом, где днем катаются на санках самые смелые из городских детей, они увидели колонну боевых машин пехоты и защитного цвета джипы командования. Колонна готовилась к отходу.
– Вот они где, голубчики, – сказал Удалов. – Как же мы их раньше не заметили?
– Не заметили, потому что мы этого не желали, – послышался голос за спиной Удалова. – Попрошу предъявить документы.
– Хорош, блин! – произнесла с вызовом Авдюшка. – Мы по своему городу документов не берем.
– А с тобой никто не разговаривает! – прикрикнул на нее солидный мужчина в штатском, которое сидело на нем как военное.
– Ребенка не трожь, – сказал Удалов. – Ребенок ни при чем.
– Как так ни при чем?! – обиделась Авдюшка. – А унижение? А то, что мой си-ди-плеер разломали?
– Спокойно. Соблюдать тишину и порядок, – произнес военный мужчина в штатском. – Попрошу не привлекать к нам излишнего внимания.
– Вот именно в этом и состоит наша цель, – возразил Минц. – Привлечь и разоблачить.
– Нельзя!
– Можно!
– Мы вас уничтожим! Разве не видите, на какую силу вы пытаетесь поднять свои лапки?
– Но зачем? – не выдержал Удалов. – Зачем вы это сделали?
– Ради справедливости и всеобщего согласия.
Тут военный мужчина в штатском вытащил из внутреннего кармана запечатанную в пластик коричневую книжечку с гербом СССР.
– Вам ясно? – спросил он.
Минц принялся открывать книжечку, но пластик был заварен прочно, без кинжала книжечку не раскрыть.
– Вы не прошли проверку на секретность, – мягко остановил Минца военный в штатском. – Так что не ломайте ногти, стараясь раскрыть государственную тайну. Разрешите представиться: генерал-майор ФАПСИ Перепелица Максим Янович.