Но это существо не было плодом моего воображения. В глазах его, выразительных и чужих, светился ум. Холодный и расчетливый.
– Я сожалею, что вы изобрели машину времени, – сказал он. – И сожалею, что вы встретили меня.
– Почему? – Я сразу встревожился. Я понял, что он не шутит. Он искренне сожалеет.
– Я намерен, – сказал он, – изменить будущее этой планеты. И сделаю это. Никто бы не заподозрил. Если бы не ваше прискорбное изобретение.
– Говорите яснее, – сказал я. – Как вы можете изменить будущее, если оно уже свершилось, чему я – доказательство?
– Это выше вашего понимания.
– Вы забываете, что я изобрел машину времени. Следовательно, я не только образован и умен, но и обладаю воображением.
– Мне это ясно, – ответил пришелец. – Иначе бы я не стал с вами разговаривать. Но дело в том, что я намерен изменить ход вашей эволюции. Вы присаживайтесь, здесь сухо.
Мы сели рядом на вершине холма. Со стороны могло бы показаться, что мы – близкие друзья. На самом деле я понимал, что вижу перед собой злейшего врага человечества.
– В этом мешке, – сказал пришелец, – семена растений, присущих нашей флоре. Я намерен рассеять их по этому району вашей планеты. Мои спутники сделают то же самое в других ее областях.
– Зачем?
– Чтобы вытеснить вашу флору.
– Но зачем же?
Пришелец поглядел на меня сверху. Даже сидя, он на голову возвышался надо мной.
– Затем, – сказал он, – чтобы спасти наш род, наше племя.
– Выражайтесь яснее, – попросил я. – Мне непонятно, зачем для спасения своего племени прилетать к нам?
– Я буду искренен с вами, хотя моя искренность вам будет неприятна. Приготовьтесь к худшему.
– Вы говорите, как хирург в больнице о неудавшейся операции, – постарался улыбнуться я. Хотя улыбаться мне не хотелось.
– Удача или неудача операции зависит от точки зрения, – ответил пришелец. – Но моя цель заключается в том, чтобы пациент умер не родившись и потому не догадавшись, что он умирает.
– Не говорите загадками, – попросил я.
Мой собеседник был мне неприятен. Груда мяса, волосы, торчащие из щек и даже из ушей, вывернутые ноздри… Господи, и ведь есть на свете какая-то самка, которая полагает его красивым и называет «моя птичка!».
– Я и не собирался говорить загадками. Мы собираемся исправить историческую ошибку. Наша цивилизация, мудрая и древняя, вынуждена дорого платить за ошибки молодости и увлечения зрелости. Иными словами, наша история – это цепь трагических ошибок, что свойственно, впрочем, любой другой цивилизации. Наши леса сведены, почвы истощены, водоемы безнадежно отравлены. Мы вынуждены существовать в искусственной, химической сфере, мы лишены нормального воздуха и даже нормальных пейзажей. Есть опасность вырождения и окончательной гибели…
– Да, – вздохнул я, – подобные проблемы свойственны и для нас. Мы тоже натворили, простите…
– Теперь уже не натворите, – усмехнулся мой собеседник, раздвинув в усмешке тонкие губы. – Мы позаботимся.
– А что? Что вы намерены сделать? – Страшное, неясное еще подозрение когтями схватило меня за грудь.
– Мы намерены исправить наши ошибки. Но, как вы понимаете, это невозможно сделать, не принеся ничего в жертву. Мы намерены принести в жертву вас.
– Как так?
– Мы избрали вашу планету, так как состав атмосферы, температурный режим и инсоляция здесь примерно соответствуют условиям на нашей планете. И мы решили заселить планету нашими соотечественниками.
– А мы? – глупо спросил я.
– А вас нет.
– Как так нас нет?
– Оглянитесь, мой друг. Можете ли вы найти здесь хоть одного разумного жителя?
– А я?
– Вы – та случайность, которая так замечательно подтверждает правило.
– Но мы потом родимся, я вам это гарантирую!
– Ничего подобного. Вы не родитесь. Мы отправились в прошлое, далекое для вас, но не столь далекое для нас. Мы прилетели на вашу планету. Мы засеем ее семенами наших растений, и через несколько лет они полностью вытеснят ваши травы и кусты.
– Но зачем?
– Чтобы изменить белковый баланс. Наши растения – это пища для наших животных, наши животные станут пищей для наших предков. Мы заново выведем наш род на чистой и пустой планете. Это будут наши потомки, в то же время это будут наши улучшенные варианты.
– А как же мы?
– Господи, ну сколько же нужно повторять! Животные, которые водятся здесь, постепенно вымрут, отравившись нашими растениями. И тогда мы запустим сюда животных, а затем и людей с нашей планеты. Они будут развиваться в естественной атмосфере, они создадут здесь свою цивилизацию. А уж мы позаботимся, чтобы они не совершали ошибок, которые натворили мы сами.
– Нет, я все же не понимаю! А как же мы?
– Но вас не будет! А раз вас не будет, вы не догадаетесь, что вымерли. Так как вы вымрете до того, как появитесь на свет! На этой планете даже предков ваших не появится! Да закройте вы рот, у вас слюна изо рта капает! Стыдно так распускать слюни! Возьмите себя в руки, имейте смелость вымереть достойно!
– Но может, вы просто так привезете своих детишек? Пускай они живут, и мы будем жить, – я произносил эти слова и понимал, что несу чепуху. Тигр и трепетная лань не могут кушать манную кашу.
А собеседник мне не ответил. Он лишь пожал своими уродливыми плечами.
Более минуты прошло в молчании. Потом пришелец прихлопнул на щеке комара и задумчиво сказал:
– А хорошо, что ваши родственники и не родятся. Наша флора им так враждебна… Они бы вымерли, и может быть, в мучениях, потому что не сразу.
– А гуманизм? – спросил я.
– Гуманизм? – повторил он без издевки. – Я слышал это слово. А почему вы считаете себя более гуманными, чем мы? Мы не можем изменить биологических законов. Любой вид старается захватить и расширить свою экологическую нишу. И мы по-своему гуманны, потому что разумны. Мы никого не уничтожаем. Вы же не исчезнете. Вы просто не родитесь. Вас нет, не было и не будет.
– И моей жены не будет?
– Она – лишь плод вашего воображения.
– И дети?
– И дети.
– Что же мне делать?
– Полагаю, что лучше всего вам остаться здесь. Пока размножатся наши травы и кустики, пока изменятся воздух и вода, у вас будет время – несколько лет, – чтобы пожить в свое удовольствие. Если, конечно, вам нравится ходить с дубиной и кушать лягушек.
Он издевался надо мной!
Только этой откровенной издевкой можно объяснить мой поступок.
Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вскочил на ноги.