Еще десять дней он дожидался, когда с лица сойдут отеки и разойдутся синяки. Далее следовало удаление ороговевших клеток, а оставшееся время было отведено на восстановление новой кожи. Так что после операции он выглядел как новенький.
Уже при расставании хирург, задержав его ладонь в своей руке, произнес:
– А ведь я потерял прежнего друга… Теперь мне придется привыкать к твоему новому облику.
– Это не самая страшная потеря, – произнес Олкимос, почувствовав, что после операции у него слегка изменился даже голос.
– Разумеется, – с готовностью отозвался эскулап, – внутри ты остался все тем же славным малым, к которому я успел привыкнуть. – И уже тише, подавшись немного вперед, едва ли не наклоняясь к самому уху, продолжил: – Если возникнут обстоятельства поменять и это лицо, можешь на меня рассчитывать. Главное, чтобы хорошо было заплачено. Ха-ха!
Еще три долгих дня ушло на то, чтобы поменять документы: как его уверили, они были абсолютно «чистые», так что отныне его звали Георгиус Дестунис. Главное, не запутаться в обилии собственных имен и фамилий, если его однажды остановит полицейский.
Вернувшись в Афины, Нестор решил пройтись по старым местам: трижды он повстречал своих знакомых. С одним из них столкнулся в дверях магазина и остался неузнанным. У другого попросил огоньку, и тот, передав зажигалку, не задержал на нем заинтересованного взгляда, как бывает при встрече со знакомым человеком. Чем-то Нестор Олкимос напоминал невидимку – сам он видел всех, а его никто не узнавал.
Стараясь более не искушать судьбу, он съехал в небольшой пригород Афин, где наверняка не встретит знакомых. Оставалось последнее – уехать из Греции навсегда, хотя бы в Чили, лишь бы подальше от многочисленных неприятностей, что сыпались в последнее время на его голову. А может, улететь в Новую Зеландию? Почему бы и нет? Там так же тепло, как и в Греции. А потом еще море, без которого он просто не представлял свое существование. Вряд ли кто-нибудь на далеких островах слышал о Несторе Олкимосе. А семизначный банковский счет позволит ему с оптимизмом смотреть в будущее. Так что в Новой Зеландии под ослепительным солнцем он сможет пересидеть любое ненастье.
Еще через пять дней Нестор позвонил жене:
– Нина?
– Кто это? – прозвучал встревоженный голос жены.
– Тот, кто обещал тебе позвонить.
– Боже мой!
– Только не надо имен, а то я начинаю нервничать.
– Ты где?
– Ближе, чем ты думаешь. Мною никто не интересовался?
– Спрашивала соседка, – несколько растерянно произнесла Нина, – я сказала, что ты уехал. Когда мы с тобой увидимся?
– Я подъеду через два дня, будь готова к отъезду.
– Я буду ждать тебя. Мы ведь…
Дослушивать Нестор не стал, отключил телефон (может, он на «прослушке», мало ли!). Теперь осталось последнее. Позвонив в аэропорт, он заказал два билета на Сардинию. Давно хотел побывать на этом острове, но все как-то не представлялось случая. Весьма неплохое местечко, чтобы отдохнуть от всего того, что навалилось на него в последние недели.
Раздвинув жалюзи, Олкимос посмотрел на улицу. Жара припекала всерьез, и от асфальта, что длинной темной полоской шел по серпантину к перевалу, зыбкой прозрачной лентой поднимался зной. Город как будто бы вымер, встречались лишь отдельные прохожие – изнуренные пеклом, старательно прячась от солнца, они переходили от одного укрытия к другому.
Единственное существо, которому нравилась накатившая жара, был большой белый пушистый кот, вольготно развалившийся на краю тротуара. Его разморило настолько, что у него не возникало желания даже передвинуться на полметра под щадящую тень терновника. Кот был невероятно пушистый, какой-нибудь сибирской породы, таких в Греции не водится. Здесь преобладают коты худосочные, длинные, почти лишенные волосяного покрова. Интересно, этот сибирский котяра вспоминает сибирские трескучие морозы? Или, пришибленный солнцем, позабыл их как кошмарный сон. Неожиданно кот поднялся и сделал несколько ленивых шагов по направлению к близлежащему дереву, а потом лег в тень, совершенно обессиленный.
Прозвеневший звонок вывел Нестора из задумчивости.
– Слушаю.
– Вы заказывали такси?
– Да.
– Через минуту такси подъедет, можете выходить.
Отключив телефон, Олкимос поднял небольшую сумку с вещами и вышел на лестницу. Эту квартиру он снял четыре дня назад, представившись хозяйке российским туристом, намеревавшимся полюбоваться местными красотами. Можно было, конечно, остановиться в гостинице, но пришлось бы предъявлять паспорт, засвечивать который без особой надобности не хотелось. Пусть он останется для любезной хозяйки чудаком-туристом, пожелавшим выбрать трехкомнатную квартиру на окраине города, где самая большая достопримечательность – всего-то громоздкий овальный гранит, стоявший в небольшом сквере посреди пожелтевшей травы. На нем, для привлечения путешественников, была установлена табличка с коротким рассказом о том, что полубог Геракл бросил этот самый камень в кентавра Гилея, совершая поход на Эриманфского вепря.
В действительности правда была куда более прозаическая.
Десять лет назад, чтобы привлечь в греческую глухомань туристов, мэр привез этот гранит из Флоренции, уже в городке велел мастерам придать ему яйцевидную форму, и теперь каждый турист неизменно шел на это место, чтобы воочию убедиться в силе древнего исполина. Кроме того, откуда-то взялось поверье, что стоит только до него дотронуться, как можно избавиться от полового бессилия. Так что валун, притягивая к себе импотентов всех мастей и национальностей, был отшлифован мужскими ладонями до такой степени, что в него можно было смотреть как в зеркало. Небольшая толпа была и в этот раз. Тем более что хитроумный мэр поместил этот камень в городской герб, увенчав его с двух сторон лавровыми венками. Теперь знаменитый гранит можно было увидеть едва ли не на всех проспектах и буклетах, с которых чей-то поэтический слог призывал туристов посетить славный город. Вот только одна беда – отчего-то на всех плакатах камень выглядел детородным органом. Хотя, возможно, здесь присутствовала какая-то расчетливая греческая хитрость.
Нестор вышел из подъезда. На улицах города трудно было увидеть и дюжину прохожих, даже местная трава, привыкшая к зною, лежала побитой и высохшей, а у валуна, будто у живительного фонтана, толкались люди и что-то нашептывали в серую узорчатую поверхность. Наиболее прыткие стремились ладонями дотянуться до самой макушки, в надежде на то, что там остались отпечатки пальцев полубога.
Чудаки, право!
Было еще одно поверье. Камень приносил удачу всякому, кто отправляется в дорогу. А вот везение ему была крайне необходимо. Нестор подошел к камню, плечом потеснив столпившихся старичков, что-то лопочущих по-английски, и слегка фамильярно похлопал ладонью по шершавой гранитной поверхности. На него с интересом посматривали, видно отмечая в его внешности нечто особенное.