Мы нерешительно подходили, лупились во все глаза на страшное и прекрасное чудо.
– Этих двоих могу потопить немедленно, – повторил Оллиройс.
– Ах ты, – только и мог выговорить я, – ах ты!..
– Мне нужно, – серьёзно добавил владелец и хранитель тайны, – чтобы на время мне отдали командование кораблём. То есть чтобы он мгновенно выполнял нужные мне маневры, я тогда ядра в одну точечку положу.
– И эти дамы смогут доплюнуть до них? – ошарашенно проговорил Бариль, дёрнув подбородком назад, за корму.
– Они бьют на три обычных пушечных выстрела, – серьёзно пояснил Оллиройс. – Соответственно, пороховой заряд больше, ну и остальное… В деле увидите. Могу паруса навылет пробить, могу ядра положить в корпус. Причём на такой дальности полёта они до того раскалятся, что превратятся в огненные шары. Три-четыре попадания – и их трюмы будут пылать. Обещаю.
– Стоун! – обернулся я к капитану. – Все команды канонира выполнять мгновенно. Оллиройс! Если ты такой точный. Один корабль потопить, на втором – снести мачты. Исполнив, вернуть командование капитану. Всё.
Я отошёл в сторону, дрожа от волнения, пробормотал: “Ну, посмотрим…”
– О-о-ойс! – завопил в своей крепостице канонир.
Тотчас к нему наверх выбежали человек двенадцать, протащили ядра (меньшего по сравнению с обычным размера), ершистые баны – шомполы на длинных, с насечками по дереву, рукоятках, пороховые стаканы. Приволокли громадную бочку и стали заполнять её водой с уксусом.
– Номера помним? – закричал Оллиройс. – По номерам разберись!
Метнулись по местам матросы, замерли возле бочки трое с водяными черпаками. Застыли в цепочке подносчики зарядов – “пороховые обезьяны”.
– Внимание, капитан! – ещё больше повысил голос Оллиройс. – Оверштаг!
Оп-ля! Я схватился за перила фальшборта: сейчас начнётся! Я-то знаю, как Стоун закладывает вираж!
Застонали матросы, защёлкали, натягиваясь, фалы, оглушительно всхлопнули паруса. “Дукат”, завалившись в сумасшедший крен, выполнил оверштаг – полный поворот на 180 градусов. Теперь мы шли носом к преследователям.
– Красный флаг на фок-мачту! – визжал Оллиройс. И, поймав взглядом рванувшийся вверх красный вымпел, скомандовал: – Передние левые – бей-бей!
Мягко ударили два холостых пушечных выстрела с нижней палубы.
Что он творит! Он приказывает нашим загонщикам – это немыслимо! – лечь в дрейф и убрать паруса!
Да, это впечатляет. Один из наших преследователей вильнул в сторону, чуточку рыскнул и тут же выправился – но поздно, все видели, что не уверен, что нервы дрогнули. Это тебе не купца грабить.
Но всё-таки двое шли, как шли.
– Внимание, капитан! Оверштаг!
Снова сумасшедший крен, да как быстро, – корабль крутнулся, как компасная стрелка – и опять мы к ним кормой. Оллиройсовы пушки – на самом высоком на “Дукате” месте: на кормовой палубе юта, на самой макушке квартердека. Наиудобнейший угол стрельбы. Мудро сработано, качественно. Длинное рыло той, что смотрела на загонщиков-псов, качнулось, двинулось – никакого зажжённого фитиля, только клацнул замок – тяжко ударил выстрел. Пушка дёрнулась назад, щёлкнула в стопор – и тут же две длинные, круглые, тугие пружины вернули её назад. Никакого отката на колёсиках, и не надо рвать жилы, подтаскивая пушку назад, к позиции выстрела!
Оллиройс наклонился, мягко и быстро окутанный дымом ствол уплыл влево, а на смену ему тут же приехал и встал новый, заряженный.
– О-о-ойс! – донеслось с мачты.
Я, вздрогнув, задрал голову.
– Ядро прошило паруса на корабле, который сзади по курсу слева! – прокричал диким голосом марсовый. – Навылет!
Оллиройс привстал, посмотрел вбок, отметил направление волны – и прокричал:
– Полрумба вправо!
“Дукат” чуточку, едва ощутимо, рыскнул и заметно взял на волне покоя. Выстрелившую пушку между тем двое с шомполом пробанили, прочистили ствол. Следующие двое замерли в ожидании, когда колесо снова прокрутится и эта пушка приедет к ним, – и держали уже наготове пороховой заряд. А двое следующих – ядро. Это как же нужно было думать, чтобы такое вот придумать?
– О-о-ойс! – снова прокричал канонир, и покатилась невиданная, злая работа.
Оглушительно бухала пушка, уплывала в сторону, её поливали водой с уксусом (она шипела, остывая), банили ствол, и тут же она отъезжала к пороховым обезьянам, а на её место прикатывалась только что выстрелившая. Как в чудовищном сне вертелась передо мной на юте “Дуката” огненная карусель.
Зачарованный страшной потехой, я поздно оторвал взгляд от своих канониров, а когда посмотрел в море – снова замер, но картина, меня схватившая, была тут уже иная. Левый корабль превратился в бесформенную серую кочку, накрытый упавшими обломками мачт со смятыми парусами. От носа и борта правого – вверх и в стороны летели осколки и ошмётки, он весь был окутан пылью и дымом. А на “Дукате” пушки били как бешеные (я уже ничего, кроме грохота, не слышал), – словно цепь мушкетных стрелков вела беглый огонь – каждые восемь секунд новый выстрел. Вдруг далёкий кораблик с сильной вспышкой разорвало пополам, и корму его откинуло в сторону; корма расселась на щепы и затонула, а нос, заваливаясь, начал гореть. Потом долетел и хлопок взрыва.
“Дукат” вдруг замолк. Лязгнув в последний раз тормозом, Оллиройс, широко разевая рот, но всё-таки едва слышно, прокричал:
– Работу закончил! Командование кораблём передаю капитану!
Энди Стоун подошёл, счастливыми, сияющими глазами посмотрел мне в лицо.
– Что прикажете дальше, мистер Том?
“Эх, взглянуть бы на турка”, – с тоской и азартом подумал я, но вслух прокричал:
– Возвращаемся на прежний курс! Время дорого. На юг, Энди! На юг! Цель – “Хаузен”!
И мы мчались на юг, выхватывая из розы ветров совпадающие с нашим курсом ветряные потоки. Стоун оказался из редкого числа тех капитанов, которые чутьём угадывают границы бурь, и корабль тогда летит, как безумный, имея в парусах рассвирепевший уже ветер, но который не успел ещё растолкать и вытянуть волны до такой величины, что они напоминают скорее перебегающие с места на место исполинские стены какого-нибудь средневекового города.
Иногда “Дукат” впутывался в вихри, от которых мачты пугающе скрипели, а такелаж гудел так, что уши закладывало. Матросы тем не менее быстрее обычного карабкались по вантам, не обращая внимания на то, что любой внезапный порыв ветра мог сдёрнуть их с верёвочных лестниц и швырнуть в океан. А отдыхающие на нижней деке не уставали восторженно напоминать друг другу, как их “Дукат” обошёлся с магрибскими псами.
У меня теперь было достаточно свободного времени, и я решил приступить к самому главному: расспросить, наконец, Пантелеуса о том, что это за Серые Братья, кто он сам, и, конечно же, кто такой Мастер Альба.