Жил Константин Игоревич действительно хорошо и правильно. Имел квартиру в высотке в центре Мирнска, особняк за городом, на берегу Енисея, замок, похожий на логотип диснеевской корпорации, и две дачи. Два катера, общим водоизмещением в двадцать тонн, прогулочную яхту и небольшой домик на острове Вилькицкого, для отдыха «по-северному», совмещаемого, как правило, с избиением морских котиков и нерп.
Удивительно, но за эту любовь к морю Резуна никто никогда не упрекал. Население области три года назад восприняло его идею выдвинуться в кандидаты вторично с восторгом. За семь лет правления областью Резун для населения сделал немало. Зарплаты учителей стали выше, школы начали приобретать вид, похожий на учебные заведения, пенсионеры не жаловались на пенсию, а армейцы – на количество выделяемых квартир.
И перед Тоцким встал вопрос. Мирнская область не славится нефтью. Никто не слышал, чтобы в ней когда-либо добывали газ или уголь. Алмазов, как триста лет ни старались, не нашли, среди местечек, известных своими курортными видами, побережье Карского моря не числится.
Вопрос: откуда бабки на новый «Мазерати»?
Ответ: рыба.
Даже не так. Ответ звучит следующим образом: РЫБА!
Навага, треска, сельдь, тунец, выуживаемые траулерами флотилии Мирнской области и перерабатываемые на ее же заводах, приносят прибыль, сравнимую разве что с золотом, которого в Мирнской области нет, как и серебряных руд. Как нет медных руд и марганцевых, селитры и колчедана. Но есть рыба, и она заменяет все.
Приблизительно четверть рыбной продукции, выбрасываемой на рынки России, поступает, по сведениям Министерства рыболовства, из Мирнской области, а потому спрашивается, зачем ей, этой области, такие проблемы, как буровые вышки и угольные карьеры? Засорение окружающей среды, гнилые реки, тухлые озера и ветер, разносящий пепел по всей необъятной северной территории? Есть природа, есть чистая вода, есть в ней рыба, которая среди населения всегда будет иметь спрос, потому как в ней есть фосфор, она легко усваивается организмом и на порядок дешевле самого дешевого мяса.
И через час рассказа сыщиков о проделанной работе Приколов понял, что на данный момент не услышал ничего, за что Резуна, губернатора Мирнской области, следовало бы умерщвлять таким варварским способом. То, что в его крае рыба плодится лучше, чем в Приморье, – не причина. И даже не повод.
На стол советника легла вторая папка, и он также, локтем, сдвинул ее на край стола. Обе ему пригодятся, несомненно. Но вряд ли сегодня. Глаза муровца тлели странными угольками, и вряд ли от того, что он только что услышал.
Ловом рыбы в Мирнской области занимаются несколько гражданских флотилий. Одна, являющаяся по сути монополистом, составляет половину всех судов, выходящих в Карское море на промысел. Есть еще две, и они делят пополам вторую половину улова. Еще более невыгодным для остальных рыболовных компаний образом развита и сеть сбыта готовой и сырой продукции. Этим двум маломерным флотилиям достается около десятой доли рынка. Есть еще десятки самодеятельных рыболовецких бригад, с ними, не покладая весел, борется водная полиция. Понять, почему борется, нетрудно, ибо деятельность этих кооператоров ориентирована на сугубо внутренний рынок города Мирнска и весей, расположенных вокруг него, но без лицензии, дающей на это право. Власти города, коим совсем недавно управлял сам Резун, полагают, что действия таких рыболовов подрывают городской бюджет. Налоги-де не платят, преступность поощряют.
– Кто распределяет и регулирует квоты на отлов?
К этому вопросу Тоцкий был готов. Разумеется, квоты распределяются в Министерстве рыболовства, в Москве. То есть здесь. На долю же покойного ныне Константина Игоревича и его Комитета по рыбным ресурсам выпадала обязанность распределения этих разрешений внутри области между рыболовецкими компаниями.
– Хотел заострить внимание на обороте готовой продукции, – сказал порядком уставший майор. – Он, ежегодный, составляет что-то около полутора миллиардов долларов.
– А теперь тема, обойти которую было бы верхом несправедливости, – выждав и понаблюдав за реакцией следователя на цифры, продолжил Тоцкий. Он продолжил, потому что никакой реакции не последовало: – Мирнск – эпицентр активизации этнических преступных группировок. По информации тамошнего УБОП, в городе их насчитывается около семи, но наиболее активные и многочисленные – чеченская и дагестанская.
Приколову не нужно было добавлять, что они наиболее организованные. Любому, кто борется с преступностью, следует время от времени проходить стажировку в Москве. Если по статистике МВД в стране ежедневно совершается четыреста квартирных краж, то есть – каждые три с половиной минуты взламывается чья-то квартира, вынимается из сумки сотовый телефон или уводится из гаража автомобиль, то по статистике Московского уголовного розыска каждый третий разбой в столице совершается организованными этническими преступными группами, часть дохода от которых обязательно уходит в воровской общак организованных преступных сообществ, возглавляемых лицами с Кавказа. Так называемыми «пиковыми ворами». К общепринятому пониманию категории «вор в законе» они, как правило, никакого отношения не имеют и «коронованы» за деньги, вносимые в ОПС. Для объявления фигуранта «пиковым вором» достаточно двоих в камере и доказательства внесения в общак определенной суммы. Такие коронации у истинных воров не признаются, а потому на «толковищах», которые часто происходят в Москве и Подмосковье, воры настоящие с ворами «пиковыми» общего языка, по обыкновению, не находят. Такие встречи заканчиваются поножовщиной или стрельбой, и в результате происходит то, что языком известного каждому школьнику биолога Чарльза Дарвина именуется естественным отбором. Пустую нишу занимает следующий «пиковый», имеющий нужную сумму, и все возвращается на круги своя.
Но Москва впитала в себя элиту преступного мира. Как натуральную, так и прочую, «апельсиновую». «Апельсин» – вор, получивший звание не за заслуги перед преступным миром, а за бабки. Здесь тусуются и правят уголовным миром уважаемые в блатном мире люди и различные отбросы, считающиеся лучшими в своей категории. Мирнск – другое дело. Элита его преступного мира, прибыв в Москву, окажется не на своем пастбище, а потому все стадо мгновенно попадет под седла более авторитетных людей. По этой причине мирнский криминалитет в столицу едет лишь для того, чтобы прозябающие там в роскоши воры решали их местечковые проблемы.
Но случаются и исключения из правил. Если верить Тоцкому, который сослался на разговорчивость в приватной беседе заместителя начальника Мирнского УБОП, один из таких «пиковых» по фамилии Бараев со свойственным кавказским темпераментом на достигнутом не остановился и решил чуток приподнять планку дозволенного. Чтобы Приколов понял, о какой высоте идет речь, когда в ряду с ней упоминается планка, муровец решил прояснить для советника понимание слова «достигнутое» по-мирнски.
Руслан Резванович Бараев относился к той породе полярно настроенных к жизни людей, которым нужен миллион и сразу либо ничего, но уже через час – два миллиона, и еще быстрее, чем сразу. О таких в блатном и в ментовском мире говорят «отмороженные», и это определение тридцатилетнему чеченцу подходило лучше всего. Внезапно он оказался на Севере, что очень странно с точки зрения выбора места дальнейшей службы для человека горячих кровей, и выбираться оттуда уже, видимо, не собирался. Выстроил на берегу Енисея дворец…